Как бы уловив мысли Филиппа или ощутив за собой негласное слежение, объект его внимательного интереса, желающий сохранить инкогнито, растасовался, как плоская карта в колоде, незримо рассредоточился в группе из четырех девиц. Как потом ни старался Филипп, обстоятельно курсируя в торговых рядах, эзотерический незнакомец бесследно исчез в рыночной сутолоке. Хотя шел он всего лишь в полутора десятке шагов от любопытствующего наблюдателя.
«Крутой профи, из рака ноги!» — мысленно восхитился Ирнеев и сделал вывод: предмет его любознательности, должно быть, из какой-либо иностранной спецслужбы. За кордоном хватает грамотных спецов, умеющих наблюдать и уходить от наблюдения.
Тем они и отличны от отечественных правоохранителей в штатском, для опытного глаза выделяющихся в толпе как базарные воры-карманники. Тех вообще за версту видать. И те и другие на людях и при делах отмечаются повадкой бродячих котов. У местных уголовных сыщиков и воров одинаковый бездомно-кошачий вид: будто они что-то украли или же собираются умыкнуть.
Их нагло-виноватое поведение нисколько не способствует скрытности потаенного образа действий. Но тупое городское стадо, замкнуто погруженное в повседневную суету, не склонно замечать тех, кто его выслеживает и пасет.
Не приметен был для горожан, суетившихся на рынке, и Филипп Ирнеев, знавший куда и как неуловимо смотреть, когда никак нельзя натыкаться на уклончивые взгляды прохожих. Не держать зрачки в центре глазниц и прикрывать веки, если требуется быстро сканировать окружающую обстановку, чтобы не создавать впечатление челночно бегающих хитреньких глазок, ох неспроста кого-то выслеживающих.
Мимика, жесты, походка, мышцы спины и шеи ничего не должны говорить окружающим. Филипп — охотник, а не дичь. Людская стесненная толпа — его джунгли, укрытие и охотничьи угодья…
Просто так для тренировки наблюдательности и поддержания боевой формы следует иной раз быть начеку и настороже в тесных городских чащобах и трущобах. Даже если ты без всяких затей и заднеприводных мыслей закатился на Таракановку прикупить мыла, зубной пасты, заглянуть в несколько лавок, торгующих свежими дисками с играми и фильмами.
На Центральный рынок Фил Ирнеев заезжал по давней, с детства привитой родителями привычке. Мол, на Таракановке ширпотреб и провизия дешевле, чем в ближних магазинах.
«Ага, разбежались и размечтались!»
Существенной разницы в ценах Филипп не отмечал. Может, когда-то оно так и было в кооперативном владении, но теперь сие государственное унитарное предприятие нимало не блещет либеральными ценниками. Но привычный ход вещей нам порой дороже сожженного бензина и нервотряски в перегруженном и плотном трафике в центре города Дожинска.