— Это Вы… Вы… Вы! — словно безумный, кричал он.
Король со спокойным, даже чуть брезгливым выражением лица одним уверенным, четким движением с силой отшвырнул принца от себя. Рилонда упал, ударился головой, скорчился на полу и разразился ужасными рыданиями.
— Вы никогда никого не любили!.. Ни мою мать, ни меня… — рыдал он. — Вы убили Элин! Я всегда знал, что Вы жестоки, но оказывается, Вы — настоящее чудовище…
Смуглое лицо короля стало черным от едва сдерживаемой ярости. Подойдя поближе, он склонился над принцем и отчеканил ледяным голосом:
— Абсурдно и крайне нелепо, что гибель прислуги до такой степени потрясла Атонского принца. Стыдитесь, Ваше поведение недостойно царственной особы. Завтра состоится очередное заседание Государственного совета. Извольте привести себя в порядок и явиться туда в надлежащем виде.
С этими словами Гаренда вышел, а Касинда, чувствовавший, что еще немного, и инфаркт случится с ним самим, подбежал к принцу, опустился на колени и, обняв, прижал его голову к своей груди.
— Больно, Касинда… Как же больно… — сквозь всхлипывания простонал принц. — Не хочу жить…
Касинда и сам осознавал масштаб опасности — в таком состоянии наследник Атонского престола и впрямь мог что-нибудь с собой сделать. Но что он, чужой старик, должен был ответить этому совершенно разбитому мальчишке с истерзанным, искалеченным сердцем? Что его жизнь нужна Атону, всей Вселенной? Невероятная глупость! Все, что он мог — это лишь покрепче обнять несчастного будущего короля и плакать вместе с ним…
…Вызванные доктором слуги унесли принца в его комнату и уложили в постель. Касинда сделал уколы успокоительного и слабого снотворного, и Рилонда впал в неспокойное, горячечное забытье. Доктор всю ночь не смыкал глаз, но под утро задремал от усталости. Проснулся он через час, внезапно, словно от толчка. Принц, одетый в парадный костюм и королевский плащ с золотыми звездами, аккуратно причесанный, стоял к доктору спиной, у окна, огромного, от пола до потолка — все окна во дворце Атонских правителей были такими — и смотрел в сад.
— Ваша звездность… — робко позвал Касинда.
Принц обернулся. Лицо его по-прежнему было бледным и будто застывшим, но глаза горели странным, нездоровым возбуждением.
— Куда Вы собрались идти, Ваша звездность? — озабоченно воскликнул доктор. — В Вашем состоянии это невозможно! Вы должны соблюдать покой…
Принц зловеще усмехнулся.
— Я иду на Государственный совет, Касинда, — голос его был спокоен, но спокоен так неестественно, что доктору стало не по себе. — Он хочет видеть меня на Государственном совете — он меня увидит. Он хочет, чтобы я избавился от излишней эмоциональности — я от нее избавлюсь. Он получит идеального принца. С этой минуты я — абсолютно идеальный принц.