Адмирала шатнуло.
— Ваше превосходительство! — немедленно забеспокоился командир корабля. — Очень прошу вас пройти в мою каюту. Сейчас туда доставят сухую одежду, горячий чай и саке.
— Лучше рому или коньяку, — мрачно бросил адмирал. — О любых новостях докладывать мне немедленно.
Уже в каюте, приняв спиртного внутрь, и растираемый спиртом снаружи адмирал выслушал доклад, что на «Тацуту» принято из воды сто тридцать семь моряков с «Микасы», в том числе шестеро офицеров. Среди них его адъютант, капитан-лейтенант Нагата. Сколько-то спасла «Яейяма». Сколько — пока неизвестно.
Отпустив как делавшего доклад офицера, так и судового фельдшера, терзавшего массажем адмиральское тело, приказал последнему разбудить себя перед рассветом, Того впервые за сегодняшний день получил возможность относительно спокойно обдумать всё то, что произошло. Сражение проиграно. Вчистую. Даже если миноносцам удастся сотворить чудо, и они потопят или повредят минами пару русских броненосцев, то всё равно артурская эскадра стала хозяином Жёлтого моря. Надолго. Очень надолго. А значит, проиграно не только сражение — вся война. Экспедиционная армия на континенте не сможет получать регулярно ни подкрепления, ни оружие, ни боеприпасы. Ни «просто припасы» в виде провианта, например… А к Куропаткину всё это приходит регулярно и постоянно. Пусть по «тонкой ниточке» Транссибирской магистрали, но РЕГУЛЯРНО И ПОСТОЯННО. И очень скоро он задавит армию маршала Оямы просто своей численностью.
Единственное, что можно сделать сейчас, это постараться уменьшить высоту падения Японии в ту пучину позора, в которую она рухнет по результатам этой войны — максимально сохранить те остатки флота, которые ещё представляют из себя реальную силу. Не дотянуть сейчас не только до Сасебо, но и до Такесики. Да и до Мозампо не дойти — и угля может не хватить, и пробоины наверняка такие, что долгого перехода корабли могут не выдержать… Путь один — в Чемульпо. Там хоть начерно можно будет подремонтироваться, а потом идти к своим базам…
* * *
Кроун приказал затопить отсеки междудонного простанства за исключением носовых. Эффект был поразительным: «Пересвет» вновь обрёл свои мореходные качества. В слегка подсвеченной луной ночи броненосец восьмиузловым ходом двигался в направлении Дальнего.
— Разумно ли, Николай Александрович, — Вирен оказался не очень доволен решением командира корабля. — В Талиеванском заливе мин больше чем блох на барбоске, не пройти нам его ночью.
— Разумеется, Роберт Николаевич, — тотчас же отозвался Кроун. — Но мы туда и подойдём с рассветом. А тогда уже и сориентируемся. Карты минных полей у нас имеются. А до Артура можем и не догрести.