Андрей внимательно посмотрел на отца:
— А вы, батя, как думаете?
— А бис их разберет. Сергеева знаешь?
— Это портной, что ли?
— Он самый. Ну, так вот люди кажут, что он большак и есть. Говорит, «войну надо кончать». Ну, известно, война каждому обрыдла — вот народ и прислухается…
Григорий Петрович, нагнув голову, стал внимательно рассматривать наложенный шов.
— Война, она, сынок, всех разорила, а когда ее кончат, неизвестно.
— Ну, это вы, батя, зря говорите за всех. Разве Богомолова иль Бута война разорила? Да они за это время еще больше разжирели. Вон Богомолов вторую маслобойню строит. — В руках Андрея снова быстро замелькала щетка. — А кто вам будет говорить, что большевики — немецкие шпионы, не верьте — это брехня.
Семенной испытующе поглядел на сына:
— Ты откуда знаешь?
— А уж знаю, на фронте слышал.
Андрей, тщательно выколотив скребницу о колеса дрог, подошел к отцу:
— Скажите, когда ваш дед со Ставропольщины на Кубань пришел, добре ему жилось?
Григорий Петрович неопределенно крякнул.
— Ну, что ж, кажите!
— Где ж добре, сынок? В сырой землянке, как кроты, жили. — И, посмотрев сурово на сына, выдавил из себя налитые давней обидой слова: — Всю жизнь твой прадед у чужих людей горбину гнул — все счастливой жизни искал. В казачество подался, да и там ее, эту жизнь, не нашел. Так батраком в чужом дворе и умер. — Григорий Петрович замолчал.
— А ваш батька добре жил?
— Да и ему, бедолаге, горя хлебнуть пришлось… Не своей смертью помер…
— Так, может, вам, батько, добре жить? Может, у вас амбары от хлеба ломятся? Может, во дворе от скотины тесно? Может, в хате полы деревянные, крашеные и крыша под железом? Чего же молчите? Добре вам жить?.. Так зачем же я с пятнадцати лет у Богомолова мешки тягал? Я, казак, батраком сделался таким же, как и мой прадед–мужик.
— Такая уж наша доля, сынок, — вздохнул Семенной. — Вот ты вахмистром вернулся, егорьевским кавалером. Может быть… бог даст, в офицеры выйдешь. Не будешь жить, как твой батька…
Андрей хотел что–то возразить отцу, но в это время раздался из–за забора чей–то веселый голос:
— Эй, Андрейко!
Повернув голову, Андрей увидел Максима и, улыбаясь, пошел навстречу. Приятели обнялись.
— Ты откуда узнал, что я приехал? — спросил Андрей.
— А мне Ванька Казанок сказал. Он видел, как ты с Брюховецкой верхом ехал… Ты что — совсем?
— Какой черт, совсем… — В голосе Андрея послышалась досада. — На две недели всего, — и он с сожалением добавил:
— Жениться хотел, да навряд успею.
— Что ж, война кончится, тогда и женишься.
— Кончится, говоришь! Сейчас кончать надо. Все равно фронт, как глиняный черепок, разбился. Если раньше с фронта сотнями бежали, так теперь тысячами.