— И сколько стоите во льдах?
— Месяц.
— Папанинцы. Но ты же знаешь наши порядки, не хуже меня: индивидуальную проводку нужно заказывать официально…
— Я не за тем… Андрей Николаевич, вы отец?
— И дед… дважды дед.
— Тогда поймёте меня… Дочь простыла, подозрение на пневмонию, вчера стало хуже. Возьмите её до порта.
— Капитан, но ведь ты под флагом Гибралтара.
— Да. И судовладелец из Германии.
— Ну и куда? Что скажу погранцам?.. Обеспечиваю иностранцу нелегальный переход госграницы?
— Она по паспорту россиянка.
— Какая разница?..
— Большая.
— Всё одно — уголовная статья…
— Коллега…
— При чём здесь «коллега», «отец», «дед»?.. Есть закон.
— Это окончательно?
— Да, извини. Хочешь коньячку?
— Не полезет.
— Чем ещё могу помочь?
— Спасибо! И так…
— Может, лекарств каких?
— Бывай!
И Федорчук, резко поднявшись, вышел из каюты.
К концу января день стал заметно длиннее — дело к весне, — однако морозам никто команду «отбой» не давал. Солнышко спряталось за далёкую кромку ледяных торосов, тем самым, давая стуже сигнал «крепчать».
Капитан Федорчук возвращался с тяжёлым сердцем: «Оставлять дочь на судне нельзя ни минуты. Нужно срочно на берег! Но, как? Как?..» Он глянул в сторону порта: по фарватеру до него километров двадцать, напрямки вполовину меньше. По чистой воде час ходу, а тут — сплошной лёд… Лишь там, где прошёл ледокол, шуга. «До берега сплошной лёд… Лёд, лёд, лёд…» — лихорадочно стучало в мозгу. Капитан уже оттопал половину пути, когда в сознании пронеслось: «Что, если отправить дочь по льду… пешком. Возьмёт чуть правее портовых фонарей тогда на открытую воду не наткнётся. Туда, где погранпост. С неё какой спрос? А я потом отвечу за всё». И от этих мыслей на душе Федорчука сделалось ясней, лучше: «Да, по льду, пешком. Не спеша, часа за три доберётся. Отправить не мешкая, к ночи мороз усилится». Последние метры до судна, вверх по трапу, он летел как по сигналу «боевая тревога». Первым делом в радиорубку, затем к Юле.
Дочь лежала на кровати тихая, бледная.
— Юль, собирайся!
— Куда? — негромко спросила она.
— Дочь, тебе нужно идти на берег.
— Как?
— Я не могу оставить судно.
— Идти одно–оой?!
— Да. Ты ведь у меня молодец?
— Хорошо.
— В порту тебя встретит мама, она выехала, я дозвонился.
— Ладно.
— Пограничникам расскажи, как есть.
— Па, ты не волнуйся.
— Умница.
Он помог ей обуть дутыши, плотнее застегнуть пуховик, повязал шарф, поверх ажурных перчаток натянул шубенки и в сотый, тысячный раз спрашивал себя: вправе ли он отправлять дочь одну, ночью, зимой, по льду! «Да, другого выхода нет».
Члены экипажа растерянно топтались на палубе, каждый по очереди обнял Юлю, кок подошёл последним и, смутившись, неожиданно произнёс: