Эспиноза перестал есть. Голоса в кафе, которые как бы стихли во время рассказа Габриэла, внезапно зазвучали громче. Казалось, будто все находящиеся здесь слушали, затаив дыхание, эту исповедь, а потом возобновили свои разговоры в один и тот же момент.
— Это был твой первый опыт с женщиной?
Габриэл кивнул. Он все еще казался отстраненным, будто пребывал не здесь, а где-то еще, однако Эспиноза понял, что пик острых эмоциональных переживаний уже миновал и вряд ли повторится с таким же накалом.
— Ты виделся с Ольгой после этого?
— Нет.
— Почему ты не пришел на работу на следующий день?
— Я не мог смотреть на нее. Думал, никогда не вернусь на работу. Но через день должны были выдать зарплату, а мне надо оплатить счета. Я пошел туда, намереваясь лишь получить деньги и уйти. Там мне сообщили, что Ольга умерла. Я даже ничего не почувствовал. Единственная мысль, которая билась в голове, это, что больше мне не выпадет такой шанс, по крайней мере с ней.
— Ты говоришь, что после того, как оставил Ольгу в гостинице, бродил неизвестно где, не помнишь, что делал, вернулся домой рано утром и ничего больше не помнишь.
— Да, так.
— С тобой такое раньше случалось, чтобы ты бродил, не отдавая себе отчет в том, где ты находишься или что ты делаешь?
— Нет, насколько я помню.
— А провалы в памяти раньше были?
— Не думаю.
— У тебя не было желания убить Ольгу после того, что случилось?
— Нет, у меня было желание убить себя, а не ее.
— Что ты делал на следующий день?
— То же самое, что обычно делаю, когда выпадает возможность: гулял по улицам.
— Где ты гулял?
— В центре, по парку Фламенго, по Ларанжейрас.
— Тебе не встретился по дороге какой-нибудь знакомый?
— Когда я гуляю, то не обращаю внимание на людей. Я мог встретить кого-либо, но сам этого не заметил.
— Ты не собирался встретить Ольгу в метро, чтобы посмотреть, как она себя чувствует?
— Нет, ни в коем случае! Я мечтал быть от нее как можно дальше!
Эспиноза почувствовал, что если он будет спрашивать дальше, то Габриэлу станет очевидным, что это допрос. Комиссар не любил превращать исповедь в допрос, за исключением тех случаев, когда у него не было возможности возобновить разговор позже. Он прекратил задавать вопросы Габриэлу не из морально-этических соображений, но потому, что знал по опыту — если он сильно надавит сейчас, то в будущем уже не удастся установить нужный контакт. А насколько он мог себе представить, им предстояло еще очень много общаться.
— Ты не будешь есть?
— Нет, спасибо, я пойду обратно, на работу.
По пути в участок он получил сообщение на мобильник от женщины из Института судебной медицины. Она была молода и красива, и Эспиноза никогда не мог понять, как такая привлекательная девушка может проводить свои дни в окружении трупов и разрезанных кусков тела, и не только проводить, но, по-видимому, и находить в этом удовольствие. Он ей перезвонил.