Бородатый Ван перекладывал испекшийся батат из жаровни в плетенную из бамбука миску. Вокруг сидела его семья – жена и четверо детей – и с шумом ела кашу. Первый протянул бородатому Вану пять цзяо и попросил:
– Мне самую большую.
Но тот дал ему самую маленькую бататину.
Первый сказал:
– Я не наемся.
– Большие для взрослых, а тебе хватит и маленькой. Держи, держи!
Первый посмотрел и сказал:
– Она даже меньше моей ладони. Не наемся!
– Ты же ее еще не съел. Откуда ты знаешь?
Первый подумал, что в этом есть своя правда, и взял бататину. Когда он вернулся домой, все уже ушли в ресторан. Он сел за стол и аккуратно стал чистить еще горячую бататину. Внутри она оказалась ярко-желтой, как солнце, и очень душистой. Уже по запаху чувствовалось, какая она сладкая. Он откусил кусочек. Потом еще три. И бататина кончилась. Он поводил языком по зубам. Аромат еще какое-то время продержался, но потом и его не стало. Тогда Первый вспомнил про кожуру. Он положил ее в рот и сквозь запах гари опять почувствовал сладостный аромат. Но кончилась и кожура. Он понял, что все-таки не наелся, и отправился к бородатому Вану.
Семья уже доела кашу и теперь вылизывала плошки. Первый сказал:
– Я не наелся. Дай мне еще одну бататину.
– С чего ты взял, что одной тебе мало?
– Я ее съел, и мне еще хочется.
– А она вкусная была?
– Да.
– Очень вкусная? Или просто вкусная?
– Очень вкусная.
– Ну конечно. Очень вкусного всегда еще хочется.
Первому показалось, что это убедительно, и он кивнул. Бородатый Ван сказал:
– Ступай домой. Ты наелся.
Первый вернулся домой, сел за пустой стол и стал думать о еде. Он представил себе, как вся семья ест сейчас горячую лапшу. А ему досталась только маленькая бататина. И он заплакал. Потом вытер слезы и решил, что тоже поест лапши.
Уже стемнело. Электричества давали мало, поэтому фонари горели тускло, как свечки. Первый очень торопился, он даже пыхтел от напряжения, но старался не бежать: он помнил, что родители учили после еды не бегать, иначе вся еда в животе сразу рассосется. Да и под ноги надо было смотреть. Он так старался, что даже прошел мимо перекрестка, где обычно светились огни ресторана «Освобождение», и заметил это, только когда уперся в переулок. Он развернулся и, на этот раз внимательно глядя по сторонам, воротился к ресторану. И двери и окна его оказались на замке, внутри было темно. Первый решил, что родители и братья уже съели лапшу и ушли, а ресторан закрылся. Он очень огорчился, что не успел, прислонился к фонарному столбу и опять заплакал. Двое прохожих обратили на него внимание: