Врач ответил:
– Мы тебе жизнь спасли! У тебя был шок. Если бы мы ждали, пока ты очнешься, ты бы умер!
– Я знаю, что вы мне жизнь спасли. Четыреста кубиков я при себе оставляю. А чужие триста мне не нужны. Мне чужого не надо!
Тут он увидел, что врача в коридоре уже нет, а люди над ним потешаются. И пошел Сюй Саньгуань восвояси.
Долго бродил он по городу, пока путь ему не преградили перила набережной. По реке плыли вереницы барж, гудели моторы, бились о кирпичную пристань волны. Река была красной от закатного солнца, холодало. Сюй Саньгуань присел под деревом и пересчитал деньги. Осталось только тридцать шесть юаней четыре цзяо – деньги за одну сдачу крови, а он ходил сдавать трижды. Сюй Саньгуаню стало обидно, он заплакал. Ветер смахнул слезы на землю, и глаза опять стали сухими. Сюй Саньгуань встал и пошел дальше. Он вспомнил, что до Шанхая еще очень далеко.
Вдруг его взгляд упал на бетонную лодку. Один человек стоял на носу с шестом, другой на корме с веслом. Сюй Саньгуань окликнул их и узнал, что они братья, везут на фабрику в Цилибао коконы шелкопряда. Сюй Саньгуань им сказал:
– Возьмите меня с собой. Лодке все равно, что два человека, что три. Я тоже буду грести. И деньги на кормежку внесу. Вы сэкономите: только риса нужно больше, а остальной еды столько же, сколько на двоих.
На самом деле Сюй Саньгуань грести не умел. Он уронил весло, едва взяв его в руки. Старший брат Лайси тут же остановил лодку, а младший Лайшунь дождался, пока весло выплывет на поверхность, выловил его и заорал на Сюй Саньгуаня:
– А еще говорил, что грести умеешь! Наврал нам с три короба, чтобы мы тебя взяли! Что ты там еще говорил-то?
– Я еще говорил, что троим есть выгоднее, чем двоим…
– Есть-то ты умеешь!
Лайси засмеялся и сказал:
– Будешь тогда нам готовить.
И Сюй Саньгуань полез на нос, где стояла кирпичная печка, на ней котелок, а рядом лежала вязанка хвороста.
Вечером братья спустились в трюм, а Сюй Саньгуань остался на палубе. Они позвали его:
– Иди спать к нам!
Сюй Саньгуань увидел, что у них там места меньше, чем на обычной кровати, и покачал головой:
– Не буду вас стеснять, посплю на воздухе.
Лайси сказал:
– Зима, замерзнешь.
Лайшунь добавил:
– И у нас неприятности будут.
Сюй Саньгуань подумал, что и правда, скоро ему опять кровь сдавать, простужаться нельзя, полез к ним в трюм и втиснулся между ними. Лайси протянул ему край своего одеяла, Лайшунь – своего. Сюй Саньгуань сказал:
– Лайси у вас подобрее будет.
Братья расхохотались и через пять минут захрапели. Скоро на ногах Сюй Саньгуаня оказались их ноги, а на груди – их руки. Сюй Саньгуань всю ночь слушал, как река шумит, как вода плещет о борта, и думал о Первом и Сюй Юйлань в шанхайской больнице, о Втором, который болеет дома, и о Третьем, который за ним ухаживает…