— Вот потому, — не дослушал Николая Владимир, — такие люди никогда не могут встать над другими. Это вечные рабы, вечные неудачники, вечные недотепы.
«Вот ты и проговорился. Тебе надо непременно встать над другими людьми…»
Вслух же Николай спросил, так же не повышая голоса:
— А для чего вставать над другими? И надо ли вставать над другими?
— Люди должны чувствовать над собой власть сильного человека, — горячился Владимир. — Взять твоего отца Данилу Афанасьевича. Не было в поселке мужика, который бы его не побаивался, — стоило ему только глянуть. Вот это я называю властью над другими.
— Я знаю, что отец непростой человек. Есть в нем суровость, внутренняя сила, твердость, цельность характера. Но подобная власть, о которой ты говоришь, предполагает унижение другого, более слабого. Вот и скажи мне: отец кого-нибудь когда-нибудь унизил — явно, откровенно, глумливо?
— Он унизил уж тем, что стоял над другими…
— Ничего подобного, это его качество можно назвать и обостренным чувством собственного достоинства. Я, например, часто наблюдаю, как он общается со стариком Евсеевичем. По-отечески, по-доброму, с заботой и вниманием. Евсеевич здесь и обласкан, и прибран, и спокоен. И я знаю, что отец не оставит его до самой смерти. И похоронит по-человечески, если случится — помрет. Подобная власть сродни родительской. Родители ведь до конца своей жизни имеют власть над собственными детьми, независимо от того, сколько лет их детям.
— Все равно, — настаивал Владимир. — Все равно власть — это сила и смысл жизни всякого сильного человека. Только подлинной власти можно достичь, имея деньги, много денег. Деньги дают ощущение полной свободы и независимости от кого бы то ни было. Даже от обстоятельств. И я такой власти достигну.
— Ну и что ты будешь делать, имея такую власть? И зачем человеку обязательно много денег? — улыбнулся Николай.
— Жить буду. Широко жить. Себе в удовольствие. Ездить по миру. Охотиться, где захочу.
— А дальше?.. Вот пройдет жизнь — ты ведь, надеюсь, не собираешься жить вечно? Пройдет жизнь, и что ты после себя оставишь? Ну вот я, Николай Белов, оставлю после себя свои картины. По моим картинам потомки будут изучать историю Сибири, историю ее разграбленных глухоманей, историю страны. Картины будут воспитывать в людях доброе отношение к природе, к человеку вообще. Мои картины — это еще и история фамилии Беловых, которую носишь и ты. И сам я буду продолжать жить в своих картинах. Это тоже власть над людьми, но власть иного рода, где никто не унижен, а скорей наоборот — возвышен каждый, кто прикасается к искусству. Только бы хватило таланта, физических и душевных сил. А что, повторяю, ты после себя оставишь?