– Вам на сегодня?
– Подождите, я сейчас все объясню…
– Билеты, говорю, на сегодня? – повторила старуха.
– Мне не нужны билеты…
– Тогда что?
– Ваша фамилия Самошина?
– Откуда вы меня знаете?
Дайнека ответила:
– Про вас мне рассказала бывшая артистка театра.
– Нашего?
– Вашего.
– Фамилия?
– Ее зовут Нина Сергеевна.
Старуха пожала плечами:
– Это имя мне ни о чем не говорит.
– К сожалению, я не спросила фамилию…
– Она точно играла у нас?
– Всего один сезон.
– Тогда я вряд ли ее запомнила. За сорок пять лет, что работаю, таких здесь перебывало много.
Дайнека перешла к главному:
– Но я хотела поговорить не о ней.
– Кто вы? – насторожилась старуха.
– Я приехала из Москвы.
– Из Москвы? – лицо Самошиной выразило крайнее недоверие.
– Если хотите, могу показать паспорт.
– Паспорт необязательно.
– У вас есть время поговорить?
– Я на работе.
– Но ведь здесь никого нет.
– А если кто-то придет? – спросила старуха.
– Тогда я отойду.
– Что ж, тоже верно.
– Вы знали Луизу Рудольфовну Темьянову?
– Лушку? На самом деле ее звали Лукерья.
– Мне это известно, – Дайнека кивнула. – Значит, вы ее знали.
– Она играла в нашем театре пять или шесть сезонов. А по-хорошему ее с самого начала нужно было гнать ссаными тряпками!
Дайнека опешила:
– За что же ссаными тряпками?
– Подлая баба. На других свысока смотрела. В труппе все время с кем-нибудь воевала. Сама – грязней грязного, а других дерьмом поливала. Знаете, как ее в театре прозвали?
– Как?
– Мадам Раздвигаева.
– Почему?
– Не догадываетесь?
– Неужели?..
– Развратный образ жизни вела, – старуха понизила голос. – Занималась разными гадостями! – Она многозначительно вздернула брови. – Говорят, изображала из себя госпожу, надевала черный парик и хлестала мужиков плеткой.
– Садомазохизм? – догадалась Дайнека.
Самошина кивнула:
– Режиссер у нас работал тогда. Все к ней заходил… Говорят, ходили областные начальники. За деньги, конечно. В театре – что? Зарплаты копеечные. А у нее что ни вещь – все иностранное. Мы в те времена не видали такого, а у Лушки – кремплен, люрекс, джерси. Париков было – не счесть…
– Она чем-то болела?
– Мода была такая.
– Надо же… А теперь их носят, только когда лысеют.
– Другие времена.
– Темьянова была замужем?
– Нет, сколько помню, проживала одна.
– А дети у нее были? Сын Ванечка… Не слыхали?
Самошина махнула рукой:
– Тварь последняя ваша Темьянова! Думаете, почему ее выжили из труппы? Она ребеночка прижила и в роддоме оставила. Наши бабы как узнали об этом, собрание творческого коллектива устроили. В те времена чуть что – разбор личного дела.
– И чем все закончилось?