– А я и не волнуюсь.
– Мне показалось, что вы как-то не так на меня посмотрели, – Артюхова положила перед собой колоду. – В дурака или в гусарика?
Дайнека огляделась и увидела Бирюкова, который сидел на диване и не сводил с Артюховой глаз.
– В чем дело? – спросила Ирина Маркеловна.
– Тот человек, о котором вы мне рассказали, кого вы любили…
– Сергей?
– Я знаю, что это не настоящее имя. – Дайнека спросила в открытую: – Это был Бирюков?
Артюхова опустила глаза, взяла в руки колоду и принялась ее размеренно тасовать.
– Это был он? – Дайнека повторила вопрос.
– Я могла бы не отвечать, потому что вас это не касается. Но я отвечу: да, это был Бирюков.
– Спрошу еще… Вы его любите?
Ирина Маркеловна выудила из колоды несколько карт для пасьянса:
– Прошло много времени. Возможно, в глубине души еще что-то осталось.
– Тогда почему вы не вместе? – горячо проговорила Дайнека. Ее глаза сияли на бледном лице, подбородок вздернулся, а голос сделался выше: – Ведь жизнь такая короткая!
– Мне это известно лучше, чем вам… – холодно отозвалась Артюхова.
– Зачем же вы так? К чему такая жестокость?
– Жестокости во мне нет и в помине.
– Пусть не жестокость… Холодное равнодушие. – Дайнека решилась на крайность: – Никто не знает, сколько лет жизни еще вам осталось. Любовь так легко потерять… – Она почувствовала, что слезы совсем близко, и замолчала.
Какая-то неуловимая перемена произошла в лице Ирины Маркеловны. Она сказала:
– Вы добрая девочка и проживете лучшую жизнь, чем моя. Не дай вам бог остаться одной.
– Он любит вас, – проговорила Дайнека.
– Я знаю. Но простить не могу.
– Зачем так долго хранить обиды?
– Обиды тут ни при чем. Бирюков предал меня. А предательства я простить не могу.
– Это несправедливо! И, прежде всего, по отношению к вам.
– Пусть так, но это ничего не меняет. Я отчетливо представляю, как бы все могло получиться. Я стала бы женой Бирюкова, родила бы ему детей… И мы прожили бы долгую счастливую жизнь. И не оказались бы здесь. – Она взмахнула рукой: – Бог ему простит! Давайте не будем обсуждать эту тему.
– Когда вы так говорите, мне хочется плакать, – заключила Дайнека.
Артюхова ласково прикоснулась к ее руке:
– Я уже сказала, вы добрая девочка. Вам трудно понять, что уже ничего нельзя изменить.
– Никогда не говори «никогда».
– Это нравоучение? – осведомилась Ирина Маркеловна. – Кажется, мы с вами поменялись местами. Вы, как прожившая жизнь старуха, наставляете меня на путь истинный. Но я, увы, не юная девушка.
– Простите, – Дайнека опустила глаза. – Просто ответьте мне на один вопрос: кому от этого лучше, когда два любящих человека живут порознь?