– С чего вы взяли, что я люблю Бирюкова?
– Настоящая любовь не проходит…
– Это банальность.
– Знаю, но по-другому выразить не могу.
– Хотите, я объясню природу вашей горячности?
Дайнека отрицательно помотала головой:
– Нет, не хочу.
Но Ирина Маркеловна объяснила:
– Вы сами потеряли любимого человека и не хотите с этим смириться.
– Джамиль жив, я в это верю, – она вытерла ладонью глаза.
– Я сказала «потеряли» – в смысле расстались.
– Могу я вас попросить? – спросила Дайнека.
– О чем?
– Поговорите с Бирюковым. Просто поговорите.
– Зачем?
– Вы незаслуженно его обвиняете. Он не причастен к смерти вашего мужа.
– Это он вам сказал? – Ирина Маркеловна недоверчиво улыбнулась.
– Нет, не он.
– Вы серьезно?
– Прошу вас, поговорите с ним!
Артюхова удивленно взглянула на Дайнеку и вдруг тихо промолвила:
– Ну, хорошо… Мне нужно подумать.
Вечером Галуздин не приехал. Или приехал, но Дайнеку на допрос не позвал. Она ждала допоздна, потом всю ночь размышляла о том, что происходит вокруг, и задавала себе вопрос, готова ли она продолжать в этом участвовать.
В конечном итоге Дайнека пришла к мысли, что отец был абсолютно прав, когда говорил, что она ничего не знает о старости. Большинство из этих милых и уже дорогих ей людей уйдут из жизни в ближайшие годы. Она могла бы сказать себе: увы, такова жизнь, – но не хотела с этим мириться. Пустая фраза ничего не меняла, Дайнека не желала продолжения этой истории. Она решила уволиться. Утром написала заявление и отправилась к директрисе.
Зайдя в директорский кабинет, Дайнека увидела там Галуздина и Водорезова.
– У вас что-то срочное? – спросила Татьяна Ивановна. – Зайдите позже, я занята.
Дайнеку аж подбросило:
– Никуда я не уйду!
– Что такое?! – повысила голос директриса.
– Пусть останется, – сказал Галуздин.
Дайнека решительно прошла и села на стул рядом с ним. Она понимала, что сейчас наступит момент истины. Никто на свете не смог бы ее выгнать из кабинета.
Следователь открыл свою папку и вытащил пачку бумаг.
– Вчера я допросил вашего дворника, и, должен признаться, у меня есть опасения.
– Федор ничего не сказал? – спросил Водорезов.
– Напротив. Выложил все как на духу. Доверчивый, словно ребенок.
– Хорош ребенок… Двоих замочил.
– Его вина пока не доказана, – заметил Галуздин. – Хотя для меня все уже ясно.
– Кто бы мог подумать! – вмешалась в разговор Татьяна Ивановна. – Такой старательный, такой безотказный…
– Не знаю, войдут ли в дело его показания. Он неспособен принимать самостоятельные решения, стопроцентно управляем, имеет интеллект пятилетнего мальчика. Его наверняка отправят на обследование в институт Сербского.