– А ну-ка марш отсюда! – Галуздин сердито посмотрел на нее.
Директриса посетовала:
– К сожалению, ничем порадовать не могу. Ключ исчез. Висел на щитке у охранника и вдруг куда-то пропал.
– Плохо! – сказал Галуздин и посмотрел на Дайнеку: – Чего вам еще?
– Могу идти? – спросила Татьяна Ивановна.
– Идите.
Когда директриса удалилась, Дайнека подошла поближе. Вместе с ней приблизился Тишотка. Галуздин посмотрел на него, потом на нее:
– Ну?
– У меня много всего, – предупредила Дайнека.
– Давайте все по порядку.
– Во-первых, Лукерья Семеновна Темьянова перед гибелью Ветрякова видела во дворе цыган.
– Она готова дать показания?
– Я спросила, она сказала, что да.
– Сегодня же к ней зайду. Что еще?
– Я только что подслушала разговор.
– Кто с кем говорил?
– Завхоз Канторович с тремя цыганами. Их имена – Шандор, Буша, Баро.
– Звучит, как донесение. Расскажите подробнее.
– Они стояли у беседки, недалеко от спального корпуса. От завхоза требовали выполнить какой-то контракт. Они уже заплатили. Он хотел отказаться, но ему не оставили выбора.
Галуздин, кажется, не поверил:
– Вот как?
– Обещали убить, – подтвердила Дайнека.
– Да вы, я вижу, глубоко вклинились в тему, – заметил следователь. – Они видели вас?
– Нет, не видели. Я хорошо спряталась.
– Считайте, вам повезло. Узнаете их, если еще раз увидите?
– Нет. Лиц я не разглядела, но голоса опознать точно смогу.
– До этого еще далеко, – Галуздин что-то записал в блокнот. – Вам тоже нужно будет давать показания.
– Я согласна.
– А я вас не спрашиваю. Я констатирую.
– Завхоза пора брать, – уверенно сказала Дайнека. – На него уже полно компромата.
– Что? – сквозь смех поинтересовался Галуздин. – Что вы сказали? – Не дожидаясь ответа, он воскликнул: – И зачем я с вами связался! Детский сад какой-то, ей-богу!
– Я и про халат все узнала.
– Тогда валите до кучи…
– В пансионате никто не носит белых халатов. Это принципиальная позиция руководства, чтобы старики не чувствовали себя как в больнице. Медсестра, дежурившая в ночь, когда убили Васильеву, сказала, что в комнату к ней не ходила и Ветрякова не видела.
– Может быть, кто-нибудь другой приходил?
– Я задавала этот вопрос. Она соврала. Сказала, что нет, и покраснела.
– С чего вы взяли, что соврала?
– А почему покраснела?
Галуздин усмехнулся:
– Железная логика.
– Между прочим, Татьяна – та самая медсестра, которая дежурила ночью, но не прибежала на крики Темьяновой.
– Опять она?
– Представьте себе – да. Не сомневаюсь, она что-то скрывает. Как можно было не услышать такие громкие крики?
– Она дала объяснения. И я их читал. Написала, что крепко спала.