Лишившись опоры, нищий рукой ухватился за стену. Виола, очнувшись от увиденного, помогла ему дойти до лохани. Она предоставила нищему справляться с купанием самому, но, опасаясь, как бы ему не стало хуже, на всякий случай, не решилась выйти.
Когда он вымылся, Виола набросила на него шерстяной плащ и уложила на своей постели, считая, что там ему будет лучше, чем в углу. От тепла кровь хлынула с новой силой, и Виола, отвязав передник, наполнила его снегом и приложила к лицу нищего.
Она долго, ожесточенно терла золой его одежду до боли в пальцах, потом, не удовлетворившись этим, пошла на реку и выполоскала ее в проточной ледяной воде. Смертельно уставшая, она из последних сил отодвинула лохань и устроилась спать у очага.
Утром она проснулась, пока нищий еще спал. На губах и крыльях носа у него остались следы запекшейся крови, но дыхание выровнялось. Уходя, она оставила ему поесть у очага.
— Ишь ты, явилась, богачка, — насмешкой приветствовала ее хозяйка трактира.
— Сегодня уже месяц, как я работаю, стало быть, вы должны мне полдуката, — холодно сказала Виола, не реагируя на насмешку.
— Вчера ты не работала, так что до вечера месяц не полный, — ответила трактирщица.
И все же, перед уходом Виолы, она достала деньги и кинула на стол.
Виола постаралась пройти через городские ворота не одна, присоединившись к группе крестьян. Впрочем, в этот день в воротах стояли другие стражники и не обратили на нее внимания.
К ее приходу нищий разжег огонь и наносил воды. Он надел свою высохшую одежду, и по свежим пятнам на ней, Виола поняла, что у него снова шла кровь.
— Где ты была? — спросил он, едва она присела у очага.
— Работала, — коротко ответила Виола.
— Но тележку ты оставила… — он вопросительно взглянул на нее.
Только тут Виола поняла, что нищий ведь ничего не знает из того, что происходило за то время, что он провел в каменоломнях. Она не собиралась делиться с ним подробностями, но слова сами хлынули вдруг потоком, освобождая ее от многодневного груза беспокойного одиночества.
— Тебе не нужно туда больше ходить, — сказал нищий, выслушав Виолу.
— Поговорим об этом, когда тебе станет лучше, — сердито отрезала она, в глубине души, не веря в то, что сказала.
Нищий перебрался обратно в свой угол. Слушая ночью его кашель и тяжелое дыхание, Виола старалась отогнать от себя мысль о том, что он так и не оправится.
На следующий день, выйдя вечером из трактира, Виола увидела нищего с тележкой, ожидающего ее.
Он уходил вместе с ней из лачуги по утрам и заходил за ней вечером в трактир, откуда они вместе возвращались в лачугу. Днем он постепенно распродавал те горшки, что оставил Виоле перед уходом в каменоломни. Как заметила Виола, судя по темпам, с которыми уменьшалось их количество, у него это получалось лучше, чем у нее.