— А хотя бы то, что ни перед кем не подхалимничал!
Шлёнкин отвернулся от Соколкова, давая этим понять, что он не намерен считаться с его мальчишескими выпадами.
— Обед окончен, — продолжал Шлёнкин, — наготове полсотни пластинок. Поочередно провальсируешь с женами управляющего, его зама, главбуха. Попробуй одну из них пропустить! Потом упреков не оберешься. «Терентий Иванович, вы были вчера почему-то особенно внимательны к Клеопатре Арнольдовне (это жена заместителя управляющего). И чем только приворожила вас эта сухоребрая лошадь?» Ну а пока вальсируешь, близится вечер. Билеты в оперетку у тебя в кармане. Ты их преподносишь гостям в качестве сюрприза. Дамы, конечно, в восторге. Кому из них не хочется лишний раз прослушать: «Сильва, ты меня не любишь! Сильва, ты меня погубишь!..»
Шлёнкин пропел это своим бархатистым баском, посматривая на всех окружающих с видом превосходства.
— И вот, извольте, после всей этой жизни — пустыня. И самое обидное то, что была возможность достать броню, но военкомат до того был нетерпелив, что оформить ее не успели…
— Неужели вы остались бы? — спросил Филипп, слушавший Шлёнкина с нарастающим раздражением.
— Конечно! Там я больше бы принес пользы. Какой из меня толк в армии? Я необученный. А как ревизор, специалист своего дела, я незаменимый.
— Незаменимых людей не бывает, — вставил кто-то из красноармейцев, без устали работавших лопатами.
Шлёнкин сделал вид, что не слышал этих слов:
— Уж такова жизнь: люди опытные, умелые, полезнее для дела, чем необученные и незнающие.
Молчать дальше Филипп не мог.
— Вы не правы, Шлёнкин. Сейчас каждый человек, способный носить оружие, должен стремиться в армию. Родина в смертельной опасности. Нужно же, наконец, понять, что значат эти слова. Кто мы без Родины?
— Постой, постой, Егоров, ты мне здесь большую политику не подводи, — яро запротестовал Шлёнкин. — По-твоему выходит, что я не для Родины работал? А знаешь ли ты, что нашей системой сам Совнарком занимался?
— Ну и что же? Что же из этого следует? Вы, вы лично, молоды, здоровы, воспитаны советской властью, и ваш прямой долг встать на ее защиту. А нового ревизора — найдут. Уверяю вас.
— Найдут! — поддержал Филиппа веснушчатый, рыжеватый красноармеец Василий Петухов, работавший с кайлой в руках и до сих пор молчавший. — Я тоже был не на маленькой должности, — продолжал он. — Шесть лет ходил председателем колхоза «Красные зори». Колхоз — ничего себе, жить можно. В прошлом году одних зерновых выдали по семь кило на трудодень, да овощи были, да мясо, да мед, да деньгами по три рубля… Баланс тоже славный — миллион сто тысяч рублев. А вот нашли замену, из своих же, из бригадиров нашли. И мне можно было зацепиться за бронь, а только разве я утерпел бы? Тут враг на нашу землю лезет, а я сидел бы там! Да я бы и райком и военкомат разнес, а своего б добился.