— Я говорил, что мы уже прошли падь Ченчальтюй. Так оно и есть, — сказал Подкорытов.
— Надо взять круто правее, и тогда мы как раз выйдем к гарнизону, — отозвался Егоров.
— А может быть, это не наши рвут, а японцы, — усомнился кто-то вслух. Но эта мысль показалась всем неосновательной, и ее единодушно отвергли.
— Что, вы не знаете комбата и комиссара? Они уже теперь наверняка сами по степи рыщут в поисках нас, — проговорил Егоров, про себя подумав: «Ну, кажется, влепят мне комиссар с командиром за это путешествие… Пусть… Только бы никто не поморозился».
Через полчаса взрывы послышались опять. Они были уже ближе, и это всех сильно приободрило. Когда поднялись на одну из сопок, то увидели взлетающие в небо красные ракеты.
Егоров знал, что ракет в батальоне очень немного, хранились они для оперативных целей, и то, что Тихонов разрешил их расходовать, говорило о том, как велика в гарнизоне тревога за третью роту.
— Наседкин, ну-ка дай полувзводом залп. Пусть внают, что мы от них уже недалеко, — приказал Егоров.
Рота остановилась. Наседкин вывел в сторонку два отделения, скомандовал, бойцы вскинули винтовки, выпалили боевыми в небо.
В пади Ченчальтюй, должно быть, расценили этот залп как вопль отчаяния. Послышались один за другим четыре взрыва, и ракеты, разрывая темноту и снеговую наволочь, снова взлетели высоко в небо.
— Ну, как самочувствие, товарищи? Никто еще не поморозился? — обратился Егоров к бойцам, повторяя эту фразу за время движения по меньшей мере в сотый раз. По теперь приободрились и те, кто вначале приуныл не на шутку.
— Берегите, товарищи, лица, а то темно и можно без носа и щек остаться, — предупредил Егоров.
Бойцы принялись дыханием согревать руки и растирать лица.
Падь Ченчальтюй оказалась гораздо ближе, чем можно было предположить по звуку.
Роту встретили метров за двести от землянок. В сумраке Егоров рассмотрел группу людей, стоявших в кучке. Кто-то один отделился от нее, шагнув навстречу Егорову.
— Тяжелые случаи обмораживания есть? — прозвучал женский голос жестко и требовательно.
«Это еще что за начальство?» — промелькнуло в уме Егорова и, прежде чем ответить, он осведомился:
— А с кем имею честь разговаривать?
— Батальонный врач, военврач третьего ранга Тарасенко.
Егоров собрался было ответить на вопрос врача, но тут приблизился Тихонов и задал тот же вопрос, что и Тарасенко.
— Ноги, товарищ капитан, уберегли по способу младшего политрука Петухова, за лица не ручаюсь. Темно…
— Оружие в сохранности?
— В порядке. Учение прошло хорошо. Если бы не снегопад…
Но Тихонов не дал договорить Егорову: