Сейчас гнев и отвращение заставят его уйти, подумала она, и в испуганном ожидании закрыла глаза.
Он не ушел, но и не придвинулся ближе. Когда Хоуп рискнула поднять глаза, то не увидела в его взгляде и следа отвращения. Только вполне понятные ошеломление и горькая обида. Да еще неутоленное желание, сила которого не уступала ее собственному.
Хотя лицо Клейтона оставалось мрачным, его тугая плоть продолжала трепетать внутри Хоуп.
— Клей… — умоляюще прошептала она.
Он покачал головой и заскрипел зубами.
— Нет! То, как я овладел тобой… Черт побери, ты должна была мне сказать!
Он не хотел ее… Но жгучее желание, воевавшее с унижением, одержало победу; Хоуп приподнялась, прижалась открытым ртом к груди Клейтона и, следуя его примеру, лизнула плоский сосок.
Этот способ подействовал лучше, чем просьбы и мольбы: Клейтон застонал, чертыхнулся, опустился на локтях и снова погрузил пальцы в ее волосы. Хоуп на мгновение сжалась, ожидая нового острого жжения между бедрами, но этого не случилось.
Она успела уловить его ошарашенный, обиженный и гневный взгляд за мгновение до того, как их губы встретились вновь. Поцелуй был жаркий, возбуждающий и длился до тех пор, пока пальцы Хоуп не вонзились в мускулистую мужскую спину и она едва не потеряла сознание от нового приступа безумного желания. Когда Клейтон заглянул ей в лицо, выяснилось, что он испытывает то же чувство.
— Как ты? — срывающимся голосом спросил он. — Тебе очень больно?
Хоуп покачала головой, тронутая его заботой. При мысли о том, что эта забота последняя, у нее защипало глаза.
А затем он вновь начал двигаться — медленно, нежно, бережно, — и это было несказанно хорошо.
— Еще, — взмолилась она, и Клейтон внял просьбе.
Он опустился на Хоуп, тесно прижался грудью к ее груди, поцеловал, потом отстранился как можно дальше и начал раз за разом глубоко вонзаться в нее.
Страсть и голод, терзавшие Хоуп, росли и росли, пока ее тело не напряглось вновь. Чудовищность этого напряжения могла бы ужаснуть ее, если бы с Клейтоном не творилось то же самое.
— Все хорошо, — прошептал он. — Я с тобой.
Эти нежные и горькие слова сопровождались яростными поцелуями. Сладкая судорога свела ее тело. А Клейтон, вонзившись в Хоуп в последний раз, крепко стиснул ее и испустил низкий, гортанный стон.
Через мгновение он перекатился на бок, увлекая за собой Хоуп. Его лицо напряглось и побелело. Хоуп понимала, как ему больно, но не посмела открыть рот. Мокрые от пота, они долго лежали в обнимку и пытались отдышаться.
Господи, как хорошо… Ни о чем подобном она и не мечтала. Любовь и секс всегда отпугивали ее. Какая ирония судьбы, что она узнала и то, и другое в объятиях мужчины, который больше никогда не захочет ее!