— У них очень высокий пронзительный тон. — Защищаясь, Хоуп очаровательно вздергивала подбородок. — Ты обидел кого-нибудь из них?
— Что?! — гаркнул Клейтон.
— Кошки, кошки, кошки! — громко заорали Фрик и Фрак в тот миг, когда Хоуп пыталась повторить вопрос.
Клейтон громко выругался и обвел глазами кухню. Животные были повсюду.
— Черт побери, я не разобрал ни слова!
— Так кто из нас глухой?
Изумленный Слейтер резко обернулся. Нет, никакой ошибки. Хоуп смеялась над ним. Он вздохнул и мысленно призвал на помощь кроткого царя Давида. Давид не явился, и Клейтон махнул на него рукой.
— Послушай…
Но Хоуп и не собиралась слушать. Со страстной улыбкой, предназначенной совсем не ему, она взяла на руки сначала одного кота, потом другого, пробормотала им что-то ласковое и пошла к двери.
— Ступайте, девочки, — нежно проворковала она. — Сами знаете, что вам не разрешают заходить в дом.
— Девочки? — возопил изумленный Клейтон, следя за тем, как бесстыжие твари ласково трутся о Хоуп и хмурят глаза от удовольствия. — Ты назвала кошек мужскими именами?
Хоуп не обращала на него внимания.
— Я знаю, знаю, что дождь, — бормотала она, выпуская обеих и возвращаясь за третьей. — Гараж открыт. Идите греться туда. Скоро я покормлю вас, обещаю. — Погладив последнюю кошку, Хоуп закрыла дверь и обернулась к Клейтону.
Слава богу, Фрик и Фрак замолчали. Молли плюхнулась на пол в углу.
— Как ты их различаешь? — поинтересовался Клейтон. — Они все черные, с желтыми глазами.
— Но не одинаковые, — сказала Хоуп, бросая на него суровый взгляд. — Не позволяй им входить. У моих пациентов может начаться аллергия.
Он беспомощно развел руками.
— Знаешь, это настоящий сумасшедший дом. Собака, два попугая и три кошки.
— Мы уже говорили об этом. Не начинаешь ли ты забывать и то, что произошло после несчастного случая?
Так у нее есть чувство юмора? Он знал это, но не подозревал, что ее юмор может быть злым. Вдруг в голове Клейтона как будто что-то переключилось…
Из глухих закоулков его памяти выплыла душераздирающая картина…
Маленький мальчик стоит на коленях у свежей могилы. Рядом мужчина с добрым лицом; его большая рабочая рука лежит на плече малыша. Ладони у мальчика грязные, исцарапанные камнями, по его лицу текут слезы. Он оплакивает свою собаку. Ее сбила бешено мчавшаяся машина, шофер которой не удосужился остановиться и помочь несчастному животному.
— У меня никогда не будет другой собаки, — клянется малыш мертвому псу, вытирая лицо грязной рубашкой. — Никогда.
— Тсс, сынок, — бережно и мягко говорит мужчина. — Со временем все изменится. Вот увидишь.