род. С эволюционной точки зрения все просто: когда появляется следующее звено в цепи,
надобность в предыдущем отпадает, что подтверждает и медицина: плод день за днем
вытягивает из тебя жизнь. А потому физиологически разница между кормежкой ребенка и
солитера отсутствует.
— Это дико, я не хочу это слышать, — раздраженно бросила я, на мгновение
демонстративно зажимая уши.
— Как скажешь. Я просто пытаюсь донести до тебя свою мысль: мне не нужны проблемы.
Моя жизнь меня полностью устраивает, но вынудишь — я исключу тебя из нее без труда.
— Ты не сказал мне ничего нового.
— Неужели? Тогда почему ты все еще одета? Раздевайся или убирайся, — мягко
проговорил он.
И я начала порывисто и зло стягивать с себя одежду. Вообще не сексуально, не собиралась
доставлять ему хоть какое-то удовольствие. Хочет вести себя как животное — получит в ответ
то же. А я ведь думала, что Шон Картер не может пасть в моих глазах еще ниже, но он просто
живое доказательство всему гребаному невероятному в этом мире. Я уеду. Я уеду отсюда!
Никогда-никогда-никогда не вернусь! Но сначала за свои унижения получу Бабочек
Монацелли. Иначе все впустую!
И вот, совсем как в Осаке, я стою перед ним голая, но настроение совершенно иное. А он
просто встает с кресла и расстегивает ремень брюк, обходя меня со спины. Но то, что случилось
дальше, было совершенно не из моей жизни. И книги подобного содержания я всегда
откладывала в сторону, не желая больше к ним прикасаться. Это было попросту омерзительно:
Шон резко толкнул меня к дивану и заставил перегнуться через спинку. Она больно впилась в
тазовую кость, но, наверное, даже если бы я попыталась подвинуться, лучше бы не стало. Пока
я злилась и размышляла о происходящем, Картер резко, без прелюдий и без защиты вошел в
мое тело. Я дернулась от боли и попыталась вырваться, но этот ублюдок только сильнее
впечатал меня в спинку дивана, придавливая сверху. От боли перед глазами появились белые
вспышки. Из груди сам собой вырвался жалобный всхлип. И с каждым толчком бедрам
становилось все больнее, ни о каком удовольствии и речи быть не могло. Вселяло надежду
только одно — бег стрелок часов на противоположной стене. Но, к счастью, видно, после
долгого воздержания, все закончилось даже быстрее, чем я надеялась. Никогда в жизни я не
была так счастлива, слышать стоны этого ублюдка.
После к моей спине прижался его мокрый от пота лоб, и я задрожала, не представляя, чего