восхищаюсь, и не врите, что вы нет. И я хочу быть как он. Я отказываюсь сидеть со своими
идеями в темном и одиноком, но высоконравственном углу. Если Картер согласен учить меня
искусству добиваться целей, пусть это делает!
Да. Мы с Клеггом сказали друг другу слишком много гадостей, чтобы сейчас взять и сходу
помириться. И все, что было потом, было абсолютно закономерно.
— Да, Конелл, ты своего добиваться умеешь. Только я бы все-таки посоветовал тебе сесть в
этот самый уголок и подумать о том, какой ты бы хотела быть на самом деле. Ты права, я
определенно не так умен и успешен, как Картер, но, как и он, я счастлив и доволен своей
жизнью. А ты сможешь быть счастлива, если станешь во всем подражать ему? Очнись, он же
почти аутист! А ты нормальный здоровый человек, который так жить, как он, не сможет, но
упрямо топает по той же дорожке. Однажды ты поймешь свою ошибку.
— Это не так! Я ему в рот не заглядываю!
— И именно поэтому ты продолжаешь красить волосы и потеряла в весе фунтов пять за
последнюю пару месяцев. О да, Конелл. Поздравляю, ты свободна от чужого мнения как
никогда.
Он был прав. Во всем. Мне было всего лишь двадцать лет. И да, я считалась звездочкой
среди сверстников, но Клегг был прав: мне было ВСЕГО ЛИШЬ ДВАДЦАТЬ. Как
профессиональная личность я была полностью определяема учителями. И изменить это до
Осаки у меня не было ни единого шанса.
Разумеется, Клеггу удалось посеять во мне зерно сомнения. Ну конечно я понимала, что
страдаю ерундой, но все равно вместо четверговского семинара сидела в парке на лавочке и
читала статьи, написанные зеленым студентом, таким же как я. Так я искала «почерк», о
котором говорил Роб. И упорно не находила. Все, буквально все, было подиктовано
исследованиями его научного руководителя. То есть Клегг бесился в основном, потому что мы
с Шоном действовали за его спиной и как бы против него. Я согласна, поступала я низко, но он
отплатил мне тем же: устроил публичную порку, четко обозначив мое место. От размышлений
меня оторвал пронзительный скулеж. Франсин мое занятие явно не нравилось. Она бегала
вокруг меня с палкой в зубах и скулила так жалобно, что прохожие оборачивались и качали
головами. Жестокое обращение с животными и все такое.
Решив, что все бесполезно и перед Робертом нужно просто извиниться, я встала с лавочки,
забрала у Франсин палку и отбросила ее подальше. Собака со счастливым лаем бросилась за