принадлежности другому мужчине.
— Оно тебе велико. Я подтяну и верну, — пожимает он плечами. — Иначе потеряешь.
Это какой-то абсурд, какого черта вообще происходит? И словно потакая творящемуся
беспределу, я спрашиваю нечто совсем уж странное:
— А Брюсу я как объясню отсутствие кольца?!
Картера мой вопрос нисколько не смущает и не затрудняет.
— Скажешь, что потеряла. Ну а потом найдешь на дне сумке, куда оно и соскользнуло.
После этого Шон, не дожидаясь моего согласия, просто разворачивается и уходит, а я уже
знаю, что поеду в девять вечера выбирать ноутбук. Потому что без него не представляю
собственной жизни. Без ноутбука! А вы о ком подумали?
После морального и физического прессинга, который устроил мне Шон, я, если честно,
рассчитываю на поддержку Брюса, намерена во что бы то ни стало объясниться и наладить
отношения. Пойти на уступки, компромиссы, только не позволить одному нахалу разрушить
все то, что я упорно стараюсь построить. А точнее себя. В смысле я вполне себе здорова, цела и
счастлива. Я выжила. Но какая-то часть меня навечно осталась лежать среди груды
окровавленных осколков на полу гостиной домика на окраине Сиднея. Я не хочу подвергнуть
себя этой пытке снова. Я… я просто не могу вернуться к прошлому, осознавая риски.
Таким образом, я, цепляю на лицо жизнерадостную улыбку, достаю ключи от квартиры.
Заготавливаю речь о том, что кольцо отдала мастеру, чтобы подтянул. И старательно гоню
прочь мысли о том, что переплавлять стекляшку глупо. Наконец, переступаю порог. В
прихожей стоит какой-то странный запах. Странно не это, ведь для меня квартирка с зелеными
стенами пахнет всегда, потому что не моя. Нет, удивительно иное — запах не такой, как
обычно. Зову Брюса, но в ответ тишина. Иду по коридору, вхожу в спальню. С каждым шагом
облако ядовитого незнакомого аромата становится все плотнее, и когда я толкаю дверь, нос мне
приходится закрыть обеими руками. Спиртовое амбре чуть с ног не сшибает. А Брюс, как ни в
чем не бывало, лежит на кровати, рядом с ним на полу пустая бутылка.
И внезапно на место встает последняя частичка мозаики, которую мы недружным хором
пытались собрать. Брюс ненавидит нашу жизнь не меньше моего, но при этом у него отдушины
в виде любимой работы… и Сиднея. Я не знаю более страшной трагедии, чем жить в городе,
который ненавидишь, заставлять себя каждый день шагать по ненавистным улицам, дышать
ненавистным воздухом… Он хочет вернуться в Штаты, на любимую работу, но гребаное