Тут я приподнял бровь: Аксель на моей «нелояльной» стороне или просто мастерски играет?
— Хм… Вообще-то да.
— Она может тебе пригодиться как аргумент воздействия на Кейнов.
— А смысл? Ты же не хочешь сказать, что это они спустили на меня ИСБ?
— Нет, конечно, — покачал головой Аксель, — у Кейнов принцип — не лезть в политику. Но не исключено, что им удастся решить проблему.
— Каким образом? Пфальцграф — ну то есть император — руководствуется «интересами страны», а что в масштабах страны судьба одного человека вроде меня? К тому же в авторитарном социуме, где у дворян с личными свободами дела обстоят хуже, чем в Африке у негров под «гнетом» свартальвов?
Аксель пожал плечами:
— У Кейнов влияние на императора есть. А что до авторитарности… Тут, понимаешь, дело такое, кое-какие ограничения для нас… равновесие должно быть. С одной стороны, все блага, роскошь, уважение простолюдинов. А с другой — у нас есть Дар, с помощью которого мы защищаем страну и тех же простолюдинов, и мы не можем его потерять. Это у простых людей брак по принуждению — пережиток темного прошлого. Потому что там без разницы, кто на ком женат и какими будут дети. Для нас же брак по собственному желанию — роскошь. Мы все это понимаем и смиряемся… Большинство. Ну а император — он правит империей при помощи дворян-рыцарей, его слово, конечно, закон, но правители вынуждены прислушиваться к своим рыцарям. Глас одного — ничто. Массовое недовольство… ну да ты и сам знаешь, что бывает с правителями, которые лишаются поддержки ближайшего окружения.
Я кивнул:
— Все правильно, кроме одного момента. Общество, по мнению древних римлян, суть коллективный договор граждан. Добровольный договор. Ты можешь его принять, получить блага и смириться с недостатками. Но если не принимаешь — общество должно тебя отпустить на все четыре стороны. Общество, в котором несогласные удерживаются против их воли, обречено на такое явление, как терроризм, и если правитель не понимает, что не прав, то однажды может обнаружить в своем подвале много бочек пороха, которые он туда не ставил. Или в блюде — «приправу», которую он туда не сыпал. Ну там мышьячка щепотку или чего-то из той же оперы.
— Ладно, — сказал Аксель, — я тебя понял. Поговорю с отцом и Кейнами, может быть, и удастся как-то эту ситуацию неприятную разрешить.
— Не стоит, — ответил я, — не бери в голову. Может статься, вскоре все это не будет иметь никакого значения.
— Что ты имеешь в виду?
— Пока сложно сказать. Но ты узнаешь одним из первых, если что.
— Ну что ж… Мне-то нетрудно поговорить насчет твоего вопроса, вдруг да получится. И это, Горди… На нее сильно непохоже, чтобы она тебя сдала. Она не такая. И врать ей тоже несвойственно.