Что ж, настала пора навестить дядю Вольфара и тетю Маргарет.
Я договорился о неофициальном визите через секретаря дяди Вольфара, даже удивился, что не пришлось настаивать, и на следующий день в семь часов Серго привез меня к особняку, в котором я родился и вырос, но который для меня теперь чужой.
Стучусь в дверь, мне открывает дворецкий, которого я помню практически с пеленок.
— Здравствуйте, сэр Реджинальд. Рад вас видеть в добром здравии.
— Угу. Я тоже рад тебя видеть, Бенни.
В холл выходят близняшки, затем и тетя Маргарет. Обмен приветствиями и любезностями, искренний с Миной и Линой, но натянутый — с миссис Рэмм. Она очень не рада меня видеть, да и мне тяжело улыбаться, глядя в глаза человеку, которому я уже вынес приговор.
Затем мы все идем к дяде Вольфару. Мина сообщила мне, что после смерти Томаса он почти перестал выходить из дедовского, а теперь уже его кабинета, и подолгу сидит у окна в кресле-качалке, глядя в окно неподвижным взглядом. Я в общем-то могу понять его бесконечное горе: он ведь любил Томаса, сына от первой жены, сильнее, чем близняшек.
Вот и в этот раз он там. Входим.
— Здравствуйте, дядя Вольфар, — говорю я от порога.
Он отворачивается от окна — поседевший сорокасемилетний старик, укутанный пледом — и смотрит на меня.
— Здравствуй, Реджинальд, — говорит он в ответ бесцветным голосом, — ты пришел поговорить об акциях твоего отца?
Я покачал головой:
— Нет, этот вопрос я решил с тетей Маргарет давно. Просто зашел проведать.
— Хм… После всего этого… ты не держишь на меня зла?
— Не держу. По правде говоря, там против меня было столько доказательств, что на вашем месте я бы и сам на меня подумал.
Мы рассаживаемся вокруг стола, служанка — новая, я не знаю ее — приносит в две ходки чай, кофе, булочки и пирожные. Сидим, беседуем на разные темы, всячески избегая любого упоминания печальных событий: всем прекрасно понятно, что тогда мне придется либо говорить прямо, как по живому резать, либо лгать и лицемерить, причем без надежды кого-либо обмануть, ведь о моем отношении к Томасу знают, опять же, все.
— Дядя Вольфар, есть у меня к вам вопрос один, который никогда не задавал, но… Почему вы на пять лет прервали все контакты с Сабуровыми?
Он медленно пожимает плечами.
— Как бы это сказать… Долгое время я был убежден, что… что твой дед Норман и Рюиджи… «ушли» при помощи кого-то из Сабуровых. Главы Дома, если точно.
— Вообще-то дед Александр как раз был тем человеком, который заставил полицию землю грызть, — замечаю я и для красного словца привираю: — Я видел отчеты, копии, точнее… лопнувшая шина. Из-за внутреннего изъяна.