Брат моего папы Альберт жил на большом участке земли у берега туманного Орегона, это было близко, и мы часто приплывали повидаться с ним. Он был разведен и жил с близнецами Мэттью и Тони, девятнадцатилетними нарушителями спокойствия.
Я ничего не планировала на выходной. Если я не отправлюсь к берегу, то буду просто сидеть дома и устраивать себе марафон сериала «Остаться в живых».
Сказав ей, что буду там, я закончила разговор и прислонилась спиной к скамейке, солнце согревало мои темно-бордовые леггинсы и нарезанные кое-как овощи. Я смотрела на метро неподалеку и почти поддалась на запах жареного бекона, но сдержалась.
Я доела и пошла обратно в офис, побежденная нудной работой с девяти до пяти. Солнце играло с веснушками на моем носу, легкий ветерок трепал волосы так, что я видела тени фиолетовой краски на черных прядях. Я хотела остаться на улице, окруженная огромными зданиями, золотыми и зелеными деревьями, занятыми людьми, проносящимися мимо, их жизни были интереснее моей, но больше всего я хотела, чтобы эти последние лучи солнца длились вечно. Но долг звал, как это было всегда.
Я прошла в вестибюль и подождала лифт. Пока я стояла там на холодных твердых плитках, я чувствовала за собой чье-то присутствие. Странно, я никого не видела, когда заходила, и не слышала, чтобы за мной открывалась или закрывалась дверь.
Меня охватил страх. Я вспомнила свой сон. Вдруг я почувствовала необъяснимый ужас.
Я медлила оборачиваться. Своим развитым воображением я представляла, что увижу что-то ужасное, но я все равно это сделала.
Кто-то сидел на белом диване в вестибюле. Это была старушка, которая выглядела так, словно очень сильно пыталась казаться молодой леди. Ей было под восемьдесят, она была в красном платье из тафты, украшенном бубонами, ее лицо покрывал нелепый макияж. У нее была невероятно яркая лиловая подводка для глаз, ресницы, как у Тэмми Фэй Беккер, следы оранжевого виднелись на ее впалых скулах, но больше всего поражало, что красная помада была наполовину на ее губах, а наполовину – на зубах. Она сидела и широко мне улыбалась. Казалось, что она застыла во времени.
Я попыталась скрыть потрясение, я не знала, как не заметила этот шедевр, когда вошла, и быстро улыбнулась ей, поспешив отвернуться. Я была рада, когда двери лифта, наконец, открылись.
Я быстро вошла и нажала на кнопку закрытия дверей до всего остального. Я смотрела на нее, когда двери закрывались. Она сидела там, широкая улыбка, как у маньяка, все еще была на ее лице. Глаза ее, белые и немигающие, не подходили этой улыбке.