И вот она здесь, и чудеса начались. Чудеса – сидеть под лампой с близкими людьми, есть малиновый пирог и незаметно для всех угощать им Ваксу. Конечно, крошками, но какими вкусными, и, главное, не сорить, не то папа поднимет скандал и все испортит. Ах, этот папа! Ему она обязана Ваксой, ему же – так ей казалось – будет еще многим обязана на свете, и плохим, и хорошим. Потому что он всегда твердо знает, что хорошо, что плохо. И его друг, дядя Саня, такой милый, тоже знает, они оба знают, умные! Они только не знают, как приятно, когда после двенадцати часов тебя переносят в теплую постель, где ты будешь лежать не одна, как все эти первые два с половиной года, а с теплым шерстяным другом, и не одну ночь, а всегда, дай Бог, всю долгую жизнь.
И они заснули. Сначала Маша там, в Германии в теплой постели, затем Вакса в редком кустарнике на подмосковной земле.
Пес не прекращал рычать. Новой Ваксе совершенно не хотелось просыпаться под рычание пса, видеть огромные глаза, красные от гнева, и главное – не понимать, не понимать, откуда он знает, что она занимает чужое место, ведь он сам появился в доме еще позже ее.
И разве она сама выдумала эту историю? Разве не Машины родители нетерпеливо перебирали игрушки в корзине, отбрасывая ненужное в сторону, пока в самой глубине, куда она все забивалась и забивалась, не обнаружили ее, дрожащую от страха, и извлекли?
Они достали собачку и тут же на глазах у всего магазина – продавцов, мам, детей – обнялись, не выпуская ее из рук. Они нашли что искали. Но что они искали, чтоб так радоваться, и не ошиблись ли?
Да, выглядела она совсем неплохо, но не очень уж отличалась от своих сородичей, чья участь была такой же, как у нее, – служить развлечением какое-то время и после быть выброшенными.
А тут они неслись к кассе так, будто поймали удачу, долго благодарили продавцов, и удивленные продавцы, пожимая плечами, недоумевали, что им так могло понравиться в самой обыкновенной игрушке, к тому же залежавшейся.
– Ведь похожа, да, похожа? – уже в машине спрашивал всю дорогу у мамы отец.
– Я тебе говорила уже, что очень, только золотистая.
– Ну и что с того, что золотистая? У тебя, с тех пор как мы встретились, тоже изменился цвет волос!
– Я поседела.
– Глупая! При чем тут твоя седина, кто ее видит? Главное – Вакса нашлась!
Пес рычал. Маша теплым своим, еще не до конца проснувшимся тельцем преграждала ему путь к Ваксе. Так ее невозможно было сдернуть с дивана и начать терзать, мотая по всей квартире, как остальных из Машиного ящика. Сколько их, зайчиков, белочек, куколок, обнаруживалось без ноги, глаз, уха в разных углах большой квартиры. И ведь нельзя было унять, кричи Маша на Швейка, не кричи, Ваксa знала, это он свою нерастраченную ненависть к ней срывает на других! Вредный пес! Только вырвав у нее все нутро и убедившись, что там ничего интересного нет, он успокоится. Никак не может понять – чем отвечает Вакса, когда к ней обращается Маша, какой такой умный механизм сокрыт у собачки внутри?