— Через что? — не поняла я.
— Я думала, когда-нибудь ты догадаешься, скажешь мне, что я вела себя глупо, и все будет хорошо.
— А что случилось с тем ребенком? — наконец спросила я, но от страха голос мой дрогнул.
— Ты помнишь, о чем она тогда попросила? Помнишь?
Я молча покачала головой.
— Моя дорогая матушка сказала: «Присмотрите вечером за Агнес. Мазарини, Лелия, присмотрите за ребенком». Теперь вспомнила? Наверняка вспомнила. Мы с тобой вместе кормили ее из бутылочки, укладывали в кроватку, договорились проверять ее по очереди. И кто… кто предложил сбегать через поле в комнату над гаражом? Кто? Невинное создание Лелия. Которой захотелось потрахаться.
— Что случилось с ней? — простонала я.
— Кто решил, что интереснее будет трахать друг друга всю ночь, чем смотреть на сопливого и вонючего ребенка, а? Давай вернемся на нашу большую кровать и займемся неземной любовью! Подумаешь, ребенок будет всю ночь один! Что тут такого, ведь алкашки не будет всю ночь.
— И что… — сказала я, начиная задыхаться, и простонала, долго и глухо.
— Мы должны были смотреть за ней вместе.
Вместо ответа я ртом судорожно втянула воздух. Моя голова словно застряла у нее под рукой.
— Ты не пришла попрощаться со мной, — голосом, больше похожим на сдавленный стон, сказала я.
— Они уже решили, как со мной поступить. Выбрали для меня будущее. Но никто со мной не разговаривал и не рассказывал, что происходит. Взрослые маячили надо мной, как великаны, они все были такие высокие, такие вытянутые, и никто со мной не разговаривал. С того дня я со своей матерью почти не общалась, — покачала она головой. — Два раза. Два раза я видела ее, это случилось намного позже.
— Куда тебя послали?
— Обратно в Париж, к той женщине, у которой я жила. Потом в школу. После — в другую школу, и…
— Потом?
— Мы жили раздельно. Школа. Вечная школа. Как дальние родственники.
Я задержала дыхание.
— Канада. Опять Европа.
Медленно выдохнула.
— А потом я оказалась предоставлена самой себе.
— Что с ней случилось? — прошипела я, хотя уже знала ответ. Мои губы почти не шевелились. Вечный страх, живший в глубине души, уже готов был обрушиться на меня. Кончиками пальцев она прикоснулась к моей руке. Погладила. Я резко отдернула руку.
— А разве ты не знаешь?
— Нет, — ответила я. По щекам хлынули слезы. Поначалу это было даже приятно, как будто попала под теплый дождь. В уголках глаз появилось жжение.
— Она… ну… она… малышка умерла той ночью, — в нос ударил запах кожи Сильвии. Она дрожала. — Моя сестренка, — добавила она.
— Из-за того… из-за того, что… — рот наполнился слюной, как перед рвотой.