— Она перестала дышать, — сказала она, приблизив рот вплотную к моему уху.
— Перестала дышать? — повторила я, чувствуя, что Сильвия уткнулась в меня лбом.
— Да.
— Потому что… почему?
— Никто этого так и не узнал. Решили, что…
— Что решили?
— Решили, что она просто умерла во сне, такое бывает с младенцами.
Судорожным вдохом я отогнала тошноту. Подняла голову, чтобы не чувствовать запах, тепло ее кожи, ощутить воздух.
— Меня сейчас стошнит, — и я вырвала прямо на свою руку и в воду.
— Я думала, что когда мы с тобой, — сказала она, беря полотенце и аккуратными движениями вытирая мне рот, — снова станем… друзьями, любовниками… ты возьмешь на себя свою часть вины. Я думала, что когда-нибудь мы будем вместе, я поделюсь с тобой и ты сделаешь так, что на душе снова станет спокойно. Мы бы вместе добились этого. Ты забеременела. Но я чувствую, что это тоже может помочь. Все будет хорошо.
— Ничто тут не может помочь, — сказала я, наблюдая, как рвотные массы расползаются по поверхности воды.
— Господи Исусе!
— Но ведь ты не виновата в том, что случилось.
— Да? — отрывисто спросила Сильвия.
— Конечно.
— Ты так же виновата, как и я.
— Да, да, но только в этом никто не виноват. Это произошло случайно.
Я вспомнила все в деталях, «Присмотрите за ней», — сказала мать. Молоко стояло в холодильнике. У малышки была простуда, она капризничала. «Хорошо», — ответили мы, но ребенок заснул и перестал хныкать. В любую минуту к нам могла прийти Софи-Элен. Вынужденные сдерживать желание, мы не произносили ни слова. Я представляла себе, как эта девочка с уверенным лицом возьмет меня и мы с ней займемся таким сумасшедшим сексом, что мысли об отце вылетят у меня из головы. В ту минуту мне хотелось этого больше всего на свете. Младенец в кроватке приоткрыл глаза и посмотрел на меня сквозь решетку, я забеспокоилась. Я наклонилась над кроваткой, чтобы убедиться, что с ней ничего не случится, если мы на какое-то время оставим ее. Все, что я делала тогда, я делала из чувства первобытного страха. Клетки моего головного мозга сузились от ужаса, разум уступил место иррациональной вере, когда я решила испробовать свои внутренние экстрасенсорные силы, чтобы раз и навсегда убедиться в том, что их у меня нет.
Мы сбежали. Через поле позади дома дошли до калитки в глубине сада Софи-Элен и пробрались в мою комнату. «Нужно будет проверить, как там она», — все время повторяла я. Чувство вины возбуждало еще больше, но мы так ни разу и не вернулись к ребенку. И пока Мазарини увлекала меня на все новые уровни наслаждения, какая-то струнка у меня в душе начинала вибрировать от понимания ненависти, которую она испытывала к этому клочку живой материи, который приходился ей сестрой. Мне самой почти захотелось начать в той же степени презирать ее, забыть о ней, чтобы доставить удовольствие Мазарини.