— Лелия! — воскликнул я, но она уже взяла меня в руку.
— Я хочу тебя, — сказала она.
— Что? — тихо спросил я.
Попытался напрячься. Провел рукой по ее груди.
— Лелия, я не могу, — прошептал я и засмеялся вполголоса.
Она тоже засмеялась, прижалась ко мне низом живота.
— Ты что, еще проснуться не можешь? — спросила она, пощекотала сзади мою шею. Ее шепот лился мне прямо в ухо.
— Да, — ответил я. Ее запах нарастал горячими волнами. Возбуждение уже проникло в меня.
— Мне нужно выспаться, — объяснил я.
— О милый! — в голосе ее слышался смех. — Но мне так…
Мои пальцы стали опускаться ниже.
— Да, да, — зашептала она, возбужденно раздвигая бедра навстречу моей руке.
— Что на тебя нашло? — спросил я. — Что, опять интересные сны видела? Или влюбилась в кого-нибудь?
Она прыснула.
— Погладь. Надави. Сильнее, сильнее!
— И все-таки?
— Влюбилась. В тебя, — сказала она между судорожными вдохами.
Потом оттолкнула мою руку и быстрыми движениями, вздрагивая всем телом и вскрикивая, довела себя до оргазма.
— Дорогая! — сказал я.
— М-м-м, — простонала она, разгоряченная и потная, прижалась ко мне и заснула.
Утро было морозным. Я проснулся раньше нее. Встал, сделал посильнее отопление, нашел и натянул свой старый рыбацкий свитер, еще из Корнуолла. Когда брился, дрожал от холода, порезался, выругался. Февраль выдался холодным. Я посмотрел на свой компьютер, меня так и подмывало побыстрее проверить свой почтовый ящик, решил зайти в Интернет перед тем, как пойти на работу, хотя у меня была целая стопка бумаг, которые нужно было отредактировать. Письмо с хотмейловским адресом уже ждало меня. Скептически хмыкнув, стал читать.
«Однажды я, прячась за шторами, подсматривала за тем, как маму одевала служанка, и увидела вздутие, белое и похожее на бочку, как гриб. Она превратилась в сосуд, хранящий в себе идеального толстого ребенка, как будто ее тело хотело исправить ошибку, которую совершило, выносив меня. Я отыскала в себе место поукромней (где-то в глубине, под внутренними органами) и спряталась там. Если бы я родила карлика, каким была я сама, я бы его любила, заботилась о нем, всматривалась бы в его уродливое курносое личико, пока он пил бы молоко через тростинку, целовала и целовала бы его тельце с просвечивающимися серебряными жилками. Я бы передала ему свою душу, когда он стал бы сжимать ладошки, бессознательно цепляясь за жизнь. Я бы надела на него чепчик. Я бы прижала к себе и никогда больше не отпустила это беспомощное голое тельце. Но моей матери был не нужен недомерок, который когда-то рос внутри нее, потому что кто позарится на некрасивую девушку? С волосами цвета воды в ванной для слуг. С маленьким треугольным лицом с резкими чертами и открытым взглядом глаз, которые, несмотря на все усилия, продолжали жадно всматриваться в окружающий мир. Кто ее захочет? Никто. Кроме одного человека. Единственной подруги, Эмилии. И мы с Эмилией становились все ближе и ближе, пока наши тела и души почти не слились в единое целое».