— Вообще-то, я тут искал...— начал Услар.
Швейцар Глупица, не обратив на это внимание, только подошел к краю и, опираясь на выделанные химерными чудищами животными, перила поглядел куда-то в море.
— Раньше мы старались вести диалог, организовывали встречи, но эти полудурки обязательно приходили, дабы украсть что-то на их взгляд необычное. Как же это надоедало. Один раз на вертолете притащился какой-то псих и говорит мне «Я, мол, пришел, дабы забрать украденное у честных людей, то есть гидроматериальный дистилятор и атомарнорезак Фаула». Будто в наше время хоть кого-то интересуют изобретения или прогресс, нет, скажу я вам, им только прийти, расстрелять всех моих зверьков, потоптать цветы, за которыми хозяин годами присматривал. И всё это зачем?
— Послушай, мы совсем не знаем и не хотим...
— Поймите меня правильно, я люблю когда заходят гости, когда, для того чтобы только полумертвым вывалиться на пляж они преодолевают огромное пространство. Это заставляет думать, что ты ценен для других, что тебя любят и хотят видеть. И что? Пришел, пристрелил охрану, стырил жену хозяина и всё, можно жить спокойно? Не-ет! Нет! Хозяин приходит к ним домой и обычно находит горе-героев с разбитым лицом, затянутыми за спину руками и бьющей изо рта кровью. А над всем этим великолепием гордо возвышается мисс Катерина и беспечно произносит: «Почему ты так долго?». Вы можете спросить, откуда я знаю эти подробности их семейной жизни?
— Да нам как-то до лампочки...— опять начал, было, Хранитель, пытаясь перебить разошедшегося швейцара.
— Ладно, мы не об этом. Так что с героями? Раньше мы их питались встретить, как подобает, а потом... а потом решили забить на это и сейчас мы расстреливаем этих героев еще в воде.
— А как же с такими, как мы? — поинтересовался Услар. Швейцар, остановившись, вздохнул.
— Тут уж как получится, — наконец ответил он. — Обычно это само решается. Если ты захочешь прийти ко мне в гости, ты ведь постучишься в парадные двери, да? А с этими злодеями по-другому. — Швейцар Глупица указал куда-то в воду, где покачивалась на волнах небольшая лодка: — А вот эти не стучатся, нет! Они стоят под черним ходом, слушают, дома ли хозяин и тогда заходят через забор.
Услар подумал, что в речи швейцара звучит какая-то обреченность, будто ему всей душой уже осточертели эти герои. Старому ярузу это было знакомо на примере Моля, хотя тот, пожалуй, и не грабил, не убивал, не громил газонов.
— Ты не видел тут мальчика лет двенадцати? — вдруг спросил он.
— Нет.
Тут безупречно-кирпичное лицо швейцара дернулось, будто конвульсивно, и застыло. Изо рта тоненькой струйкой заструилась кровь, сухие руки, которые, казалось, должны посыпаться, легко затряслись. Его рот, судорожно дергаясь, успел прошептать «Не-ет, гады!».