Я обрезалась осколками стекла на ограде, и колени у меня покраснели от крови.
— Нечего корчить рожи, — сказала девочка, — вовсе тебе не больно.
— Нет, больно, идиотка, откуда ты знаешь, что не больно?
— Не больно, — повторила она, ничуть не смутившись. — Отправляйся домой и вымойся, — посоветовала она, — ничего не будет. Очень многие влезают на ограду, и потом все поступают одинаково. Никто еще не умер от этого.
— Ты очень умная, — сказала я, — ей–богу, честное слово.
В эту минуту кто–то стал бить в железную рельсу, подвешенную у балки. Бил молотком, производя оглушительный шум. Все дети кинулись к двери здания и встали парами. Ушла и девочка из–под дерева, но она двигалась с большим трудом — я это заметила, — едва ступая на носки. Потом в дверях показались две женщины с огромным подносом. Это была большая перемена, и детям давали хлеб с повидлом. Они подходили попарно и брали свои порции хлеба, потом быстро, с жадностью заглатывали его. Но я не сказала бы, что делали они это по–другому, чем прочие дети. Что касается меня, то я бы этого не сказала.
Девочка вернулась к дереву, думаю, это было ее любимое место, у самой ограды, немного смелости — и ты взбираешься вверх, а потом прыгаешь на дорогу.
Но она села на камень, села с трудом, и тогда я увидела ее ноги, платье ее поднялось вверх, черные полосы пересекали ее икры во всех направлениях, местами кожа лопнула и видны были окровавленные вены.
— Эй, — крикнула я, — что с тобой случилось?
— Ничего, — сказала она, продолжая жевать.
— Ты с ума сошла? Почему ты не удерешь?
— Куда?
— К себе домой.
— Ни к чему, — сказала она, продолжая жевать. И потом одернула платье и опустила голову на колени.
Я спрыгнула с ограды и убежала назад. Но спасительная завеса исчезла. Мутер давно ушла, и горы, и люди, взбиравшиеся в это время по ним вверх. Они исчезли, я не слышала даже понукания волов. И тогда я влезла на окно, и я была исполнена храбрости! Уже давно рассвело, вначале я выбросила на улицу рюкзак, потом прыгнула сама, высота была небольшая, и я кинулась стремглав мимо стен. Только на углу я остановилась. Только на углу, потому что там, как раз там взошло солнце и ожидало меня, и я привязала его на веревку и отправилась с рюкзаком за спиной через город, который с треском стряхивал с себя оцепенение.