ХИКАРУ. То есть что значит, «пока я была жива»? Что за чепуха? Как знать, возможно, завтра по какой–то нелепой случайности мы все уйдем в мир иной. Ну, допустим, вот хоть лодка перевернется…
РОКУДЗЕ. Так она уже почти опрокинулась! Не понимаю, отчего мне сразу было не купить для тебя точно такую же посудину, чтобы она все время вот так кувыркалась? Я просто не догадалась.
ХИКАРУ (трясет мачту). Смотри! Она же вот–вот перевернется!
РОКУДЗЕ обвивает руками шею ХИКАРУ. Они обнимаются.
ГОЛОС АОЙ (тихо и словно бы издалека). Помогите! Помогите!
Пока слышно голос, на парусе возникает тень АОЙ. Она мечется на кровати, размахивая руками.
ХИКАРУ. Откуда этот голос?
РОКУДЗЕ. Наверное, лиса. Днем, когда на озере полная тишина, здесь нередко слышен крик лисиц, резвящихся где–то в горах.
ХИКАРУ. Просто невыносимо.
РОКУДЗЕ. Странно, отчего у всякой вещицы непременно имеется и правая, и левая сторона. Вот сейчас я — справа от тебя. Значит, и сердце твое уже далеко–далеко. Но стоит подвинуться влево, я не смогу разглядеть твой профиль справа.
ХИКАРУ. Тогда мне пора превратиться в облачко и упорхнуть отсюда.
РОКУДЗЕ. Хорошо. Но когда я справа от тебя, то во мне тут же поднимается ревность ко всему тому, что слева. Словно кто–то чужой примостился там.
ХИКАРУ. (Здесь актер должен сделать вид, будто склонился над водой у самого края лодки и даже руки погрузил в воду). Так слева от меня только озеро. До чего же оно холодное!.. Посмотри! (Показывает ей влажные ладони). Они совершенно промерзли! А сейчас только самое начало осени.
Из–за паруса доносятся стоны.
ХИКАРУ. Что там такое?
РОКУДЗЕ. Что–что?
ХИКАРУ. Ничего не разобрать. Похоже, кто–то стонет.
РОКУДЗЕ (прислушиваясь). Да нет, просто мачта скрипит.
ХИКАРУ. Выходит, это ветер? (Актер подражает лодочнику, гребущему веслами). На берегу сейчас совершенно отчетливо виден тростник. Похоже, он и шуршит на ветру. А ветер лихачит в свистопляске у самого озера.
РОКУДЗЕ. В самом деле, надо же… Меня сейчас как будто током ударило: влюбись ты в какую–то женщину намного красивее или моложе меня, а тем более женись на ней…
ХИКАРУ. И что же?
РОКУДЗЕ. Знаешь, я не наложу на себя руки от горя.
ХИКАРУ (смеется). Вот и прекрасно.
РОКУДЗЕ. Да–да, себ–то я не прикончу, зато обязательно разделаюсь с ней. Даже если я все еще буду жива, моя душа оставит тело и примется изводить ее. Мой призрак будет терзать и мучить ее. Он не даст ей покоя — до тех самых пор, пока окончательно не сломит. И бедняжка, вечно преследуемая злобным духом, медленно–медленно угаснет. Ночь за ночью. Ночь за ночью…