Володю пробрал ледяной озноб, но дочка ничего не заметила, продолжала, уставившись перед собой немигающим взглядом:
— Помнишь, я в детстве боялась спички зажигать? А зажигалки до сих пор не умею, смешно, да? У нас в классе один мальчишка есть — по–моему, он как раз оттуда… Из инквизиции.
— Ну, это ты нафантазировала! — перебил Володя нарочито–бодрым тоном. — А что там за мальчишка? Вот с этого места, пожалуйста, поподробней.
— Тебе только что–то рассказывать! — она сразу же надулась и замолчала, упрямо сжав губы в узкую полоску, всем своим видом подчеркивая: ну всё, теперь ты и слова от меня не дождешься!..
— Да-а, ясновидящие всем нужны, — совершенно невпопад пробормотал Владимир. Озноб уже прошел, остался в напоминание только липкий обжигающий холод в груди, где–то у солнечного сплетения.
Вот уже много лет он старался не вспоминать один невероятный случай, когда попросил четырехлетнюю Яну «посмотреть» на будущих партнеров по бизнесу. Случилось это после «шариков», когда дочурка никаких странностей больше не проявляла, вела себя на удивление примерно. (Если б Марина узнала, им бы обоим несдобровать!) Володя успокаивал себя тем, что слишком уж критическая назревала ситуация: страна с головой погрузилась в пучину рыночной экономики, ну и он не стал исключением из правил, по простоте душевной попался на нехитрую удочку. Прельстился обещанными баснословными барышами некоей — более чем сомнительной — компании, как и многие соотечественники в те времена… (Сейчас–то и дураку понятно, что к чему, шито белыми нитками! Но тогда сделка рисовалась просто сказочной, такой, что дух захватывало от перспектив.)
Владимир отказался в последний момент, перед подписанием контракта. И именно из–за Янки: малютка–дочка с недетской серьезностью выдала нагора, что «дядя изнутри черный»… Только это Володю и отрезвило, ушат холодной воды на разгоряченную голову.
Ну, а все остальные друзья–товарищи влетели по полной программе, как водится, — не захотели его слушать. После того смотрели волками и не здоровались на улице, и охаивали при случае за глаза, всякое бывало… А Марина швырнула в лицо увесистым обвинением, как булыжником, что это из–за него Янка растет «странная» и непохожая на других детей — маленький белый вороненок.
«Может, в чем–то она права, в этом есть моя вина…» — Володя с трудом вернулся в настоящее, то самое Янкино «здесь и сейчас» — в уютный полумрак пиццерии со слабым духом чего–то подгоревшего из кухни:
— Ты кому–то об этом рассказывала?
Малая с обезоруживающей честностью принялась перечислять, по–детски загибая пальцы на левой руке: