— Кто–то с воза — кому–то легче! — Он отложил шипящий паяльник и посмотрел на дочуру испытующе: — Мама и так кричит, что я тебя разбаловал.
— Ну, маме только дай покричать! — отмахнулась Янка и, перехватив его взгляд, добавила: — Молчу.
В дверную щель заглянула Марина, легка на помине:
— Зря ты это делаешь! Вот посидела бы без телефона!.. — и с победным видом скрылась в коридоре.
Янка и тут не удержалась:
— Как ты с ней уживаешься? — и в ответ на его досадливую гримасу важно провозгласила: — Это риторический вопрос.
«Вот умора! Сейчас как раз самое время с ней поговорить, в спокойной непринужденной обстановке…» — Володя начал как будто между прочим:
— Так что у вас с мамой случилось? Я уезжал, всё было спокойно… Сравнительно.
— Ничего не случилось! Просто я неправильно живу, — дочка вскочила на ноги и зашагала взад–вперед («как тигр в клетке», опять–таки по образному выражению Марины). Он и сам частенько так метается из угла в угол, когда нервничает — до чего же Янка на него похожа! Жутковато бывает наблюдать, как этот маленький, но уже независимый человек морщит твои брови, произносит с твоей интонацией твои же слова и улыбается знакомой улыбкой. Янка тем временем продолжала, резкие порывистые жесты выдавали волнение, хоть всеми силами пыталась его скрыть:
— Пока я делала, как она хочет, всё было хорошо. Но она хочет одно, я другое… это нормально, все люди разные! Я же не вмешиваюсь в ее жизнь! Почему она вмешивается?!..
Ну конечно, каждая пытается перетянуть его на свою сторону. Как же ему надоела эта роль миротворческого корпуса!
— А ты не пробовала с ней поговорить?
Янка презрительно повела слегка курносым маминым носом, вышло презабавно:
— Говорить мы не умеем, мы кричим! С ней надо на ее языке, я так не могу. И не хочу — меня потом полдня колбасит, как мы поругаемся! А ей хоть бы хны! Такая веселая бегает, сбросила на меня все свои…
Владимир жестом остановил этот горячий поток:
— Подожди, так не бывает. Мать плохая, а ты прямо ангел небесный!
— Нет, ну и я не ангел. Я ж не говорю…
— Что ж она такого страшного хочет?
Вот он, главный вопрос! Дочка замолчала в глубоких раздумьях — не помешает разрядить обстановку:
— Чего–то он недоговаривает… — протянул Володя гнусавым голосом, старательно выпучивая в Янкину сторону глаза.
Дочура от восторга едва не поперхнулась воздухом и на одном дыхании подхватила:
— Подумала Муму, глядя на Герасима! — и оба рассмеялись, как пара заговорщиков. Это была их любимая с детства игра — не забыла пока, помнит… Она сидела рядом, неудобно скорчившись на табуретке, почти взрослая и невероятно красивая (такой вдруг показалась, даже в домашней старенькой футболке и джинсовых шортах с бахромой). А память всё тянула к той маленькой, которая, засыпая, держала его всей ладошкой за палец… Володя чуть было не спросил: «Ну зачем ты так быстро выросла?», но отчего–то сдержался.