А, когда они устали есть, присоединился к ним и Василий. Хватило всем.
Да, конечно же, не так всё было. Приукрасил я слегка действительность. Где это видано, чтобы кошки за столом друг другу место уступали!
Набросилась вся стая на курятину безо всяких приличий. Только урчание и хруст костей вместо: — Ах! Пожалуйте, я после Вас. Или: — Я не ем белого мяса, окажите любезность, подайте мне крылышко!
Нет. Ели всё подряд, с костями, а, где попадалось — так и с перьями. И Васькина морда первой оказывалась в самых мясных местах и сдвинуть его оттуда Чернушка с Акселем не смогли бы, даже если бы напряглись вместе.
В общем–то, герои — они все в чём–то одинаковы. Они и должны быть такими. Иначе как им всё время оказываться в первых рядах?
И всё бы ничего. Хорошо кончилось то, что хорошо кончилось.
Только по ночам стал меня мучить, стал преследовать жуткий сон. От которого испуганно колотится сердце, и тело покрывается холодным потом.
И я никак не могу отключить эту опцию.
Мне снится, что я несу закутанного в мешок Ваську, укладываю на шпалу и рублю наотмашь топором.
А потом держу руками вздрагивающую кровавую массу. Они, руки, с боков и сверху заливаются кровью.
Держу, будто хочу успокоить, и даже, кажется, шепчу: — Васька… Васька… Вася…
20.12.06
Что–то спать хочется. Это потому, что уже поздно. На дворе уже давно темно. Дядя Витя и тётя Лена закончили все свои вечерние дела. Поужинали. Налили и мне парного молочка. Вот об этом им всегда приходится напоминать. Бывает, сами покушают, чаю попьют, наговорятся, о чём попало, а про то, что мне, их любимому котику Марсику, нужно молочка налить, и забывают. Поэтому — только дядя Витя из сарая с ведром приходит, кидаюсь я к нему под ноги и начинаю вопеть так, что мурлык с мявканьем в один крик смешиваются.
Вообще–то я не такой уж и голодный, но это всё так, на всякий случай, чтоб не забыли.
Слышу, дядя Витя с тётей Леной меня за это осуждают: мол, ишь ты, пуп земли какой, не успел хозяин через порог переступить, тут же ему, Марсику, молока подавай. Ну уж, пусть говорят, что угодно. Но, если начинаешь кричать заранее, то и не забудут, ещё и со стола от своего рта лакомый кусочек оторвут для любимого котика.
Потому что в ответе за того, кого приручили. То есть, за меня.
Вот я уже сколько думал: как же всё–таки хорошо быть человеком! Захотел — молока попил. Захотел — поел мяса. Про хлеб, картошку я уже и не говорю. Да и вообще люди всегда делают, чего захотят.
Это уж как кому повезло — кто родится человеком и ему всё на блюдечке с голубой каёмочкой. А кто — кошкой. Которой приходится всё время ждать от хозяев милости: угостят — не угостят. Пустят в дом — не пустят.