, что Вы — классик? Без дополнительных пояснений, что Вы — Член Союза, Председатель и прочая?..
Ну вот. Вроде, как и всё. Извините, если что не так.
Никого «раздвинуто–продвинутым» в ответ не обозвал. На чём кто зациклился, постарался оставить без внимания. Если мои оппоненты хотят, то я даже могу согласиться с тем, что и словом я не владею и юморок у меня так себе.
В общем, ударили меня по правой щеке — подставляю левую.
С уважением -
тоже оренбургский писатель -
Александръ Дунаенко.
P. S. Жаль, что мы с Вами, Николай Фёдорович, на память не сфотографировались. А вдруг, я — будущая слава и гордость Оренбургщины?
Вы бы потом, листая семейный альбом, хвалились внукам и правнукам: — Вот, мол, тут я — и Михаил Александрович Шолохов. А тут я — и Александр Иванович Дунаенко. Ну, да, тот самый. Мы с ним когда–то переписывались…
Вот я заметил одну особенность своих рассказов, которая, хоть это может показаться и странным, мне льстит.
В своём большинстве у тех читателей сайта Проза. ру, которым они нравятся, очень высокий показатель IQ. Выше, и иногда намного выше, чем у меня самого. Виктор Ганчар, Константин Смольников, Анастасия Галицкая, Виктор Винчел… Мне интересно с ними общаться, читать их произведения. Кроме литературной одарённости, это ещё и высокообразованные люди. На сегодняшний день они — «мои университеты».
Выбравшись из своей деревушки, притащился я за четыреста километров в Оренбург в надежде встретиться с собратьями по перу, испытать радость живого общения.
Встретился. Испытал. Живого общения больше не хочу. Хочу обратно в Интернет, на Прозу.
А насчёт книги. И — сурового ответа мэтров и корифеев оренбургской литературы…
Нет, конечно, дело тут не в эротике, которая в разной мере (конечно, чего уж тут отпираться) присутствует в большинстве рассказов сборника «На снегу розовый свет…».
А как же в других, где эротики нет?
Я ещё хотел поспорить, привести примеры. Потом вдруг себя остановил. Зачем? Ведь смысл рассказов моими критиками просто не усваивается. Мы с ними пишем, говорим, живём на разных языках. И в разных странах.
Чего я хотел? Чего ожидал от правопреемников Союза советских писателей? Кто для них я? — Выскочка из глубинки, взявший на себя смелость, нет — наглость назвать себя писателем!
Но — не понимать Венедикта Ерофеева?! Не слышать, не почувствовать его текстов?!
Человека. Личность.
Писателя, к имени которого прикасаться нельзя, не помыв прежде руки.
И ещё попытаться швырнуть камнем в его бессмертие?..
Они его физически ненавидят
за гениальность.
За инакомыслие.