Трудно поверить, что именно из- за того, что я себе вбила в голову, меня стало мутить, и я даже попала в больницу. Другого объяснения у меня не было. Пережив все эти дни в больнице, я сделала для себя вывод:
«Больше себя никогда не буду так доводить!»
Надеюсь, такого больше не повториться, надеюсь, больше не будет ложной тревоги…
Глава девятая
Почему именно я
В четверг вечером я была уже дома. Довольная таким поворотом событий, я поднялась к себе в комнату и пошла в ванну. В нормальной цивилизованной ванне я не была уже почти неделю! Так что, не теряя ни секунды, я насладилась ароматным шампунем и прохладной водой. Казалось, что ещё надо для счастья, но не тут то было! Вернувшись к нормальному образу жизни, я поняла, что сильно хочу есть. Все эти безвкусные каши стояли поперёк горла! Как вообще можно прожить, кушая такую пищу? Мне повезло, я там была неделю, а люди, которые месяцами находятся в больнице, как они вообще там проживают? Довольная, что, наконец, смогу нормально поесть, я скатилась по перилам деревянной лестницы, и подбежала к столу. Папа уже всё накрыл, решил, что утруждать мне до конца недели уж точно не стоит. Сколько бы я не настаивала, что в полном порядке, папа всё равно решил по–своему. Противиться ему я не стала. Какой бы ответственной я не хотела казаться, я — подросток, и небольшая фора мне как раз не помешает! А ещё когда отец сам предлагает мне ничего не делать, так это вообще немыслимо и круто! Может болеть иногда полезно?
— Элизабет, ты можешь, конечно, если тебе не тяжело…
— Пап, — перебила его я, — я не инвалид! Что надо сделать?
— Позови Браина, он кажется в комнате.
Я спокойно поднялась со стула и побежала в комнату к Браину. Неудивительно, что он не слышал, как его звал папа. Аккорды его бешеной музыки разнеслись по всему коридору, заставляя, закрывать уши руками.
— Браин, — громко выкрикнула я, надеясь перекричать музыку.
Заметив, что я вошла в его комнату, он выключил музыку и довольно на меня посмотрел.
— Элизабет! Сколько лет, сколько зим! — с сарказмом выкрикнул он и подошёл ко мне обниматься.
— Только давай обойдёмся без всяких нежностей! — категорично заявила я, отталкивая брата от себя.
— Да, я только рад, — недовольно, очень тихо в сторону сказал он, наверно в надежде, что я не услышу, — Папа сказал вести себя хорошо и помогать тебе во всём! Слушаться и подчиняться! — процитировал он папу и поклонился мне в ноги.
— Очень мило, — я усмехнулась, — сколько он тебе дал?
— Тридцатку, — коротко ответил он, выпрямясь.
— Когда в прошлый раз заболел ты, он дал мне пол сотни. Договариваться надо лучше! — с издевкой сказала я.