Нет, не возьмет. И действо сломается.
Добрая половина нищенского сословия вылеплена из лицедейского теста.
Закрывая за собой дверь, старушка оглянулась. Лицо как у старой горожанки в узорном платке из картины Сурикова «Боярыня Морозова».
Похожее выражение лица я приметила потом у мамы мальчика, подосланного ко мне со сдачей от хлеба. У симпатичной девушки в джинсах «левайс». Помню тепло рубля, согретого ее рукой. Подросток протянул половину ржаного батона. Хлеб тоже был теплый – недавно привезли…
Люди в нашей стране – настоящее чудо. Не народ, не толпа. Люди.
Взглянуть на мой дебют явился проникнутый авантюрным духом Распутин. Красноречиво стрельнул слезливым глазом на торчащее из сумочки горлышко пивной бутылки.
Спустились с соседом под крыльцо. Наконец-то можно выплюнуть в урну надоевшую зубную накладку, вырезанную из коричневого пластмассового стаканчика.
Изумленному фотографу Саше померещилось, что я отправилась пить с «конкурентом» на брудершафт ради чистоты эксперимента. Или чересчур вошла в образ и больше не выйду. Кричит, перегнувшись через перила:
– Ты куда?!
Машу рукой:
– Иди к нам, это знакомый!
Распутин настроен критически.
– От тебя мочой должно вонять, от бичих всегда жуть как воняет. И наглости бы тебе побольше. Надо на виду быть, чтоб жалели, а ты в угол жмешься.
– Хорошо подавали, – обижаюсь я.
Считаю пожи́ву.
– Сколько? – вытянул шею фотограф. К нам не приближается. На сквознячке от моего «Станиславского» ощутимо несет амбре.
– Шестьдесят два рубля с копейками.
– Супер, – Саша приятно ошеломлен. – Полчаса не прошло!
– С подбородка краска слезла, – продолжает язвить мое самолюбие Распутин. – Шарфик, вон, замарался. Видно, что грим, а скоро «наши» притащатся.
Волнуется за меня.
– Думаете, вычислят?
– Сразу.
Закусывает пиво свежим хлебом. Отказался фотографироваться.
– Написать-то о вас немножко можно?
– Немножко можно, – разрешил он. – Придумай что-нибудь.
– Что – что-нибудь?
– Ну… скажи, задушил жену, сел, вышел, живу.
– Правда?! – ахнул Саша. У него день потрясений.
Распутин усмехнулся подвижной стороной рта:
– Отелло, Шекспир. Расхожий сюжет.
Побежали с фотографом на работу. «Шестьдесят два рубля с копейками за полчаса позора», – думаю я. Саша, кажется, тоже об этом думает. Зарплату мы в последний раз получали два месяца назад.
Вахтерша в Доме печати загородила лестницу грудью, грозит милицией.
– Своих не признаете? – вознегодовал Саша. – Видите, грим на подбородке смазался? И не воняет от нее, вы понюхайте!
– Еще чего – нюхать я всякую шваль буду, – забухтела вахтерша и, шевеля ноздрями, пропустила.