Не стучась, захожу в редакцию «Молодой прессы», где народ тихо празднует годовщину рождения газеты. Увидев меня, журналисты непроизвольно начинают игру «Море волнуется раз…».
Очнувшись, «морские фигуры» поспешно собрали мне мелочь и оттерли от стола с бутербродами и пирожными. Утешаюсь сладким триумфом: за кошмарным фасадом бывшую наставницу не распознали даже те, кто недавно у меня стажировался.
Коллега в следующем кабинете сердито развел руками:
– Денег нет. Ни грамма денег нет!
Верю. Не далее как вчера пытался занять полтинник.
В вотчине мое актерское мастерство распускается пышным взыскующим цветом. Реакция на зрелище разнообразна и характерна – игра в «замри», выпученные глаза, прыжки в сторону, охи-вздохи, жидкий звон меди. Коварный папарацци Назаров ловит кадры и признается, что успел заснять Распутина.
Мой маскарад несказанно воодушевил шефа секретариата Морина. Идея взглянуть изнутри на мир сирых-убогих отчасти принадлежала ему. С горящими глазами внимает рассказу. Я говорю:
– Может, про Отелло не надо?
– Надо, все надо! – восклицает жадный до любого события Морин. Убедил держать роль до конца, чуть ли не силком поволок в приемную главного редактора и втолкнул в дверь.
– Эдуард Михайлович! Вот… К вам вице-президент Ассоциации бомжей… имени Шекспира!
Редактор слегка дрогнул бровями. Через секунду на лице воцарилось индейское спокойствие. Нечему удивляться. Существуют партия любителей пива, Международный комитет по сохранению Пизанской башни, так почему не объединиться бомжам?
– Садитесь, пожалуйста.
Я с максимальным энтузиазмом изложила просьбу осветить создание новой организации в газете и вообще поддержать: выразительно потираю пальцами. Речь без подготовки получилась сумбурной, но серьезность пока идеальна. Чувствую, что ненадолго, смех во мне так и бурлит.
Эдуард Михайлович отлично справляется со своей ролью – весь сочувствие и понимание. Осторожничает, прикидывает, как с меньшими потерями избавиться от руководителя дурного общества.
– Мы обязательно отправим корреспондента в вашу ассоциацию…
– … имени Шекспира…
– … да, конечно, но экономическое положение у нас, к сожалению, таково, что…
Я больше не могу. Меня трясут и корчат конвульсии смеха. Редактор растерялся – у посетительницы явно какой-то приступ. Торопливо протягивает графин с водой. О стакане забыл.
– Вам плохо? Может, «Скорую» вызвать?
Мотаю головой. Предательские спазмы выжимают слезы из глаз и… столь дикого хохота не слышали эти стены. Мой визави застыл с открытым ртом и графином в руке.