В ночном отражении зеркала смутно белела печь. Перед «красным» углом тихо молилась Харитина Савельевна. Давеча она отодвинула трельяж, и за ним показался маленький киот. С ее молчаливого согласия Иза рассмотрела содержимое шкафчика: темноочие лики Божьей Матери и маленького Спасителя, походный складень размером со спичечный коробок, с изображениями деяний Николая Чудотворца и подъеденный медной зеленью восьмиконечный крест.
В кутье с восхода начало что-то загадочно булькать, шипеть, скворчать. Потом во все дни было так: не успеешь продрать глаза – скатерть-самобранка уже расстелена. Иза беспокоилась, что юбка скоро откажется застегиваться в поясе, но не могла отказаться от толокняной каши, распушенной легким подовым жаром, а тем более от блинчиков, фаршированных молотыми кедровыми орехами в меду, и лицо старшей хозяйки расцветало победой над скромным аппетитом гостьи.
О чем бы ни думала Харитина Савельевна, все ясно читалось на ее лице. Если, освежая иконную роспись луковым соком, замирала вдруг с половинкой луковицы в руке, Иза догадывалась: думает о будущем Николы. Жалела его больше остальных внуков. Едкий луковичный сок нагнетал слезы, смаргивались нечаянно на икону. Очнувшись, Харитина Савельевна промокала их ваткой с лика Матери Божией.
А Николино будущее летело вперед из-под его смуглых пальцев. Два раза в неделю Ксюша возила сына на частные уроки музыки в районный центр. Мальчик и дома много занимался. На бабушкины увещевания: «Иди-ка, поиграй», отвечал: «Я же играю!» Он мечтал сыграть «Божий храм», когда вырастет. «Божий храм» – это самая большая, самая лучшая музыка», – объяснил Изе.
По вечерам ему понравилось изучать с ней карту мира. Следовал пальцем за последним закатным лучом и останавливался в точках, где магическая клинопись солнца совпадала с метками столиц. Иза рассказывала о европейских городах и думала, что когда-нибудь они распахнут перед Николой двери академических концертных залов. Клавишный пробег талантливых рук разбудит звуки большой музыки. Залы Вены, Праги, Парижа зарукоплещут, крича: «Браво, браво!» – слово, знакомое пианисту с детства. Браво – семейское определение всего лучшего…
Ксюша взяла двухнедельный отпуск. В планах у нее были поездка с гостьей на Байкал дня на два-три, грибной поход по окрестным горам и в первую очередь концерт семейского ансамбля. Урожайный сезон не располагал к представлениям, Ксюша расстраивалась, что группа собирается не вся.
Пока она пропадала на репетициях, Иза с Харитиной Савельевной ходили поливать огород. Спугнутые вороны нехотя снимались с тына и перелетали в соседний сад, где налилась оранжевым соком облепиха. Между зарослями подсолнухов и дикой яблоньки желтела простертая «длань» колхозного гумна. Бабье лето стригло в речку солому бесплодных лучей. Харитина Савельевна радовалась, что осенины выдались сухие и ноги не болят, а то обычно донимают к ненастью. Наслаждаясь разговором с ней, Иза невольно перенимала интонацию женщины. В первый такой день склонилась над колодцем – снизу холодно дохнуло влажное эхо. Темный силуэт отпечатался в облачном квадрате… ой, глубоко!