— Это мое глубокое личное убеждение, основанное на логических выводах и чутье собаки. Осиротевший Нептун все кружил по Гранатному и окружающим переулкам; он-то и навел меня на хорошо замаскированную дверь в стене сада, выходящей на другую улицу; там он упорно нюхал землю и жалобно выл, а потом, обнюхивая следы, бежал до своего дома!
— Почему не хотите вы допустить, что этим путем возвращался Орловский перед своей естественной смертью?
— Мой бедный друг никогда не страдал болезнью сердца!
— Почему же тогда вы обошли молчанием его смерть?
— Я был бессилен и сам должен был уйти в отставку по пословице: «С сильным не борись, с богатым не судись», — горько улыбнулся Зенин. — Но, уже, как частное лицо, я не переставал выслеживать подозрительных иностранцев, увозивших переданный лордом Тольвенором таинственный чемодан, с которым они не расставались. Несмотря на непрерывное переодевание и изменение наружности, к которым прибегали преступники, я нагнал их в Данциге, где таинственный чемодан был почти в моих руках, но… в этот день как раз была объявлена война, и я должен был без замедления покинуть Германию!
В дверь постучали. Вошедший жандарм передал начальнику письмо от следователя д'Арминьи, в котором последний просил его прибыть немедленно в улицу Гренель.
— Все складывается как нельзя лучше, — сказал Леруа, передавая письмо Зенину. — Дело пока в руках инспектора Шюрэ, но он предупрежден и передаст его вам!
Спустя четверть часа могучий «Испано-Сьюза» Леруа подкатил к воротам виллы Начесси.
В кабинете их ожидали д'Арминьи и инспектор Шюрэ; последний встретил Зенина без тени зависти или недоброжелательства.
— Я надеюсь, что вы будете счастливее, коллега, — сказал он, пожимая его руку, — что касается меня, признаюсь, я в полном недоумении. Так как вы принимаете дело, г. следователь распорядился задержать тело до вашего прихода!
Жестом д'Арминьи пригласил всех пройти в спальню. Зенин должен был призвать на помощь силу воли, чтобы не выдать вдруг охватившего его волнения; колени его дрожали, когда он переступил порог спальни. Там, за этими тяжелыми занавесями, лежал труп с маленькой ранкой на шее, такой самой, быть может, как у дочери Ромова, Мари Перье, Данилова и других. Дрожащей рукой он раздвинул занавеси и впился взором в неподвижно лежащее тело. Наступило продолжительное молчание. Точно в столбняке стоял Зенин, глядя на бледное, без кровинки, лицо убитого.
Начальник полиции и следователь с удивлением смотрели на него, не будучи в состоянии понять, что с ним происходит.
— Однако, вы и нервны, мой дорогой, видно, жизнь вас здорово потрясла за эти последние годы, — заметил Леруа, отечески положив руку на плечо Зенина.