Продав картины отца, Марта устроила мать в самую прекрасную клинику, обеспечив лучший уход, который только можно купить за деньги. Она приезжала к Фире каждый день, но все равно по ночам просыпалась в слезах и долго не могла уснуть, обвиняя себя в предательстве. А с утра вновь летела в свою фирму, удерживая на лице маску уверенности и благополучия. Опереться было все равно не на кого.
Рожать ее увезли прямо из офиса. Несмотря на все напряжение последних месяцев, малыш родился здоровым и крепким. Назвали его Роном. Едва оправившись, Марта вновь впряглась в работу, разрываясь между домом, офисом и визитами в клинику.
– Марта Абрамовна! – Секретарша тихонько проскользнула в кабинет, держа одну руку за спиной.
– Пусть подождут, ты же видишь, – Марта скосила глаза на сосредоточенно сосавшего сына. Времени не хватало катастрофически, и нянечка приносила его кормить прямо в офис.
– Нет-нет, там никого, я… вот… – секретарша выложила на стол красивую погремушку в блестящем пакете и смущенно добавила: – Ему ведь сегодня три месяца исполнилось, да?
От пустячного знака внимания Марте вдруг захотелось расплакаться. Но она привычно подобралась, поблагодарила секретаршу, поцеловала сына, передала его нянечке и уже раскрыла папку с документами, как грянул телефон.
Звонили из клиники…
Всю дорогу Марта убеждала себя, что, может быть, все еще обойдется, хотя и понимала: второй инсульт – это почти безнадежно.
Эсфирь Марковна лежала под капельницей. Увидев Марту, она попыталась что-то произнести, но вместо слов выходило лишь невнятное мычание.
– Ты не… – невероятным усилием выдавила несчастная женщина, но вдруг захрипела, глаза ее закатились… Палата наполнилась врачами, Марту вывели в коридор. Не в силах сдвинуться с места, она опустилась прямо на пол.
Сколько она так просидела – пять минут или пять часов – Марта не знала. Из палаты доносились какие-то непонятные звуки, мимо ходили какие-то люди в халатах…
Молодой высокий врач тронул Марту за плечо и сказал почему-то по-английски:
– Я очень сожалею, ваша мать умерла.
Мать? Какое жестокое, чужое слово… Мама! Мама – умерла?!
Дома Марта отыскала большую потертую кожаную сумку – это была единственная вещь, которую Эсфирь Марковна, разрешавшая своей «принцессе» почти все, даже посмотреть не позволяла. Сумка была набита бумагами: письма, две школьные тетрадки Марты, какие-то официальные документы – почетные дипломы Абрама Моисеевича, свидетельство о смерти, свидетельство… свидетельство об удочерении?!
Марта сначала не поверила своим глазам, потом проплакала всю ночь.