Тогда – за два года до войны – дядя Саша появился в Москве такой нездешний, красивый, открытый, с выгоревшими волосами и смуглой кожей – целый день под солнцем на строительстве укреплений. Военный инженер – большой человек в Бресте. Он вырвался неожиданно и ненадолго – глотнуть московского воздуха. Дома сестёр не оказалось. Соседи сказали, что они в театре – в Камерном – эстетические впечатления для будущего ребёнка получают. (Ребёнок этот стал-таки режиссёром.) И он немедленно отправился в театр, уговорил бабушек-вахтёрш, и те, поддавшись обаянию, совершили святотатство – впустили его в зал во время действия.
Не мог он ждать, когда жена была уже так близко, и разыскал сестёр в полумраке партера – в крепдешиновых платьицах с изящными брошками. «Твой бы дедушка посреди спектакля в зал не вошёл», – огорчалась потом мама. Мой дедушка был тише и стеснительней.
Мой дедушка Георгий и дядя Саша были однокурсниками в Горном институте. Оба с Урала, оба сами себя выучили – из глухих мест. Дед – из села Бородинск под Оренбургом, дядя Саша – с Чусовой. Долгое время были неразлучны, жили в одной комнате в общежитии, очень дружили, влюбились в двух сестёр – старшую и младшую. В институте, когда надо было выбирать специализацию, дядя Саша выбрал военную. А служить попросился на западную границу, как самую опасную…
Помню, как я рыдала в юности, когда меня бросил один мальчик. А тётя Дина успокаивала, говорила, что всех бросают, что вот и её дядя Саша бросил перед самой-самой войной. «Выпроводил из Бреста. Выгнал – уезжай, мол, с сыном к сестре, в Москву, и точка».
В конце мая 1941 года.
«Как же вы поссорились? Почему? Ведь он тебя так любил».
«Да мы как вроде и не ссорились. Просто его не отпускали в отпуск. Я без него не ехала. Вот отпустят – поедем вместе. Он настаивал, чтоб я уезжала. Мы в ту весну сорок первого не виделись почти. Я целыми днями сидела, его ждала – обед подогревала по нескольку раз. А он очень напряжённо работал, приезжал поздно вечером – выпивал кувшин молока и падал замертво. Спал часа два, и уже через два часа сигналил под окнами его шофёр, как было приказано. И он уезжал в ночь, так ничего и не поев, на своё строительство. В жутком жил ритме. И вдруг он стал меня сильно торопить с отъездом в Москву: «Когда уедешь? Когда уедешь?»
«Как же так? Ведь тогда приказ был – с границы никого не отпускать – и офицеров, и жён. Поезда в Москву шли пустые. Ты ж рассказывала».
«Саша разрешение выбил – отправить семью на лето в отпуск».
«А ты не ехала».
«А я не ехала без него…»