— Виктор Николаевич, вы же не всерьез это все говорите? — с ужасом воскликнула Лиза.
— Лизонька у нас романтическая особа, — мягко заметила Изаура Петровна, — и совершенно не знает жизни. К тому же, — тут она обернулась к Лизе, — последнее время читает всякие вредные книжки. Кто, интересно, их тебе подсовывает, Лизонька?
— Неужто вы собираетесь руководить моим чтением? — саркастически осведомилась Лиза, но прозвучало это жалобно.
— И не желает прислушиваться ни к чьим добрым советам, — закончила тему Изаура Петровна. Я сразу начал испытывать к ней сложное чувство вожделения, смешанного с отвращением и страхом. Она умела любую фразу произнести так, что в ней звучало тайное предложение: хочешь, купи меня, но учти, это обойдется недешево.
Арапчонок–людоедец по имени Яша на первое подал осетровую ушицу, на второе — телячьи отбивные с жареной картошкой. Кроме того, стол ломился от закусок, солений и копчений. Из напитков — соки, клюквенный морс и водка. Водку пила одна Изаура Петровна, но тоже в меру. Осушила две–три рюмки. Как раз за отбивными Леонид Фомич сделал дочери замечание:
— Лизетга, ты совсем не ешь. Суп не ела, мясо не ешь, а ведь все очень вкусно. Так недолго ноги протянуть… Ну–ка, наложи себе картошки. Простая пища здоровее всего. Только хорошенько пережевывай.
— Папочка, я не голодна, честное слово.
— Потому что налопалась пирожных перед обедом.
Лиза бросила беспомощный взгляд в мою сторону. За нее заступилась Изаура Петровна:
— Тут ты не прав, дорогой. Хорошо, что Лиза малоежка. Если хочешь знать, это признак внутреннего аристократизма. Только плебеи жрут, сколько ни дай (ишь как ее зациклило!). И потом, женщина никогда не должна забывать о своей фигуре. Когда я работала в театре, откуда ты забрал меня, любимый…
— Заткнись! — небрежно обронил Оболдуев.
— У нас был очень строгий директор, — продолжала Изаура Петровна как ни в чем не бывало. — Данила Востряков, ты его видел однажды. Он следил за актрисами, как кто питается. Из–за обжираловки мог снять с роли. Какие там пирожные! Запрещалось любое тесто. Капустка, салатик — пожалуйста. Как–то Клавку Паршину застукал, она в гримерную притащила бутерброды с ветчиной, да еще — дура полная! — пива две бутылки. Он так распсиховался! Бутылкой дал по башке и выгнал из театра. С тех пор Клава на панели. Вот тебе, попила пивка с ветчинкой.
— В каком театре вы работали, Изаура Петровна? — полюбопытствовал я.
За даму ответил муж:
— Помойка — вот как назывался ее театр. Стриптиз–шоу. Публичные совокупления. Ничего духовного.