– Чудесно! – говорит мама Наташа, поглядывая на соседний столик.
Маруся заносит ложку над черносливиной, плавающей в ароматном сладком соусе, и вдруг слышит:
– Девушка, вам нравится?
Опять этот всезнаец – не сидится ему спокойно!
– Я ещё не попробовала, – тихо говорит Маруся, и поспешно кладёт ложку на стол. В этих парижских бистро столики стоят так близко друг к другу, что может создаться впечатление общего ужина – вот некоторые и пытаются вести беседы с незнакомцами. Виктория на всякий случай кидает на мужчину неприязненный взгляд – но мужчина этот по-настоящему красив, и неприязнь тает, как фуа-гра во рту.
У него чёрные, довольно длинные волосы с сединой: она выглядит запутавшейся леской. Папа Виктории был страстным рыбаком, поэтому она помнит леску, поплавки, блёсны, воблеры, грузила и разочарование, когда нет клёва.
Глаза у незнакомца карие, горько-шоколадные, лицо благородно-истощённое, умное. И он жестикулирует – совсем не по-европейски. Виктория вспоминает папу – однажды за праздничным столом он так махал руками, вспоминая то ли рыбалку, то ли оперу, что выбил у мамы из рук блюдо с голубцами. Голубцы приняли лёгкий душ – и снова предстали перед гостями, но ели их уже, конечно, без удовольствия.
Незнакомец наслаждается смущением Маруси, как долгожданным десертом – пробует краешком ложечки, осознает вкус, раздумывает, не взять ли добавки. Маруся недурна, но, как выражается мама Наташа, на любителя. Неужели именно такой любитель сидит за соседним столиком? Маруся в упор смотрит в свою тарелку, как будто ждёт подсказки – но тарелка ей, разумеется, не отвечает.
– Может, пересядем? – довольно громко спрашивает Виктория. Мама вскидывается: с чего бы?
Мужчина переводит взгляд на Викторию – взгляд, если не львиный, то где-то рядом. Литред терпеть не может, когда на неё так смотрят – как будто снимают слой за слоем одежду, отнимают опыт, уверенность в себе и внутреннее спокойствие. Остаётся жалкая мясная сердцевина, или даже голая косточка. Остаётся то, чем – точнее, кем, – Виктория себя давно уже не считает: женщина.
Но мужчина уже снова смотрит на Марусю, воровато донесшую до рта черносливину, и теперь поперхнувшуюся ею – в горле сладко и больно, саднит и жжёт.
– Амен, – говорит мужчина, прикладывая к груди руку (черные волоски на пальцах, дорогие часы на запястье). – А это мои друзья – Мирей и Лидия, Патрик и Шеймас.
Девушки протягивают всем по очереди руки, как мужчины – Виктория не любит этой моды. Мужчины вежливо привстают с места, – им это знакомство без интереса и надобности, всего лишь причуда друга – самого старшего, как успевает заметить литред, в компании.