– Вы ведь тоже на поминки по Лидии Павловне? Садитесь, подвезу!
Вор был отменным психологом, и считывал людскую натуру с первой же минуты знакомства. Вот и сейчас внутри его что-то дёрнулось, предупреждая – не надо, не садись, – но он замёрз, а в машине было тепло, и женщина смотрела так приветливо…
Задние окна автомобиля затемнены, на пассажирском сиденье справа – никого нет.
– Ну так что? Поедете?
Незнакомка слегка нахмурилась, и вор испугался, что она сейчас уедет, а ему придется трястись в автобусе вместе с незнакомыми заплаканными людьми, и до парковки ещё так далеко…
Он открыл дверь и отпрянул – но мужчина, сидевший сзади, успел втащить его в машину за руки, водительница заблокировала двери, а через минуту на пассажирское сиденье плюхнулась старуха-гардеробщица из кафе «Париж», где он на днях взял отличную шубу – жаль, что пришлось продать её по дешевке.
Вор считал свою деятельность не преступной, а, скорее, промысловой – он добывал чужие ценности, как охотник добывает дичь. Но он никогда не не становился дичью сам! В «Париж», например, он приехал с другого кладбища, – строго следил за тем, чтобы не повторяться, и не примелькаться в храмах. Всегда заранее звонил, чтобы узнать распорядок церковных служб. Менял, по возможности, внешность – усов, конечно, не приклеивал, а вот очки порою надевал… Мужчина, державший его за руки в буквальном смысле слова одной левой, вытащил из кармана наручники.
– Мне вот интересно знать, а что вы сделали с той шубой? – вежливо спросила гардеробщица.
Вору было интересно знать, что они сделают с ним? Отпираться здесь – дело пустое. Старуха вытащила из сумки термос, налила в кружку дымящийся чай и поднесла к губам вора бережно, как будто поила младенца.
– Есть хотите?
Он кивнул – с утра не поел из экономии, да и времени не было, а поминальный стол с блинами и кутьей, был теперь для него таким же недоступным, как свободное передвижение.
– Мы что, его кормить будем? – возмутилась Мамаева. Она была до краев полна мстительным чувством, – в европейской жизни таким можно было разжиться разве что в кино.
– А куда деваться? – сказала учительница, разворачивая сверток из фольги. Мамаева и Семён взяли себе по бутерброду, вора Елена Васильевна покормила из рук. Потом отряхнула руки от крошек – как от мела у школьной доски.
По дороге в полицию они обогнали поминальный автобус – водитель счёл этот поступок бестактным.
8
Учителя иностранных языков не обязаны бывать там, где говорят на иностранных языках. Эта простая мысль никогда не дошла бы до Мамаевой, как не доходит сложный оборот до переутомлённого студента. Француженка так точно описывала далёкий город, что Мамаева, очутившись здесь спустя несколько лет, узнавала его улицы, фонтаны и памятники, красные ромбы табачных лавок и зеленые стулья в садах… Как же, наверное, Лена-Вася мечтала о Париже все эти годы, заживо похороненная в Свердловске (Мамаева так и не смогла привыкнуть называть родной город другим именем)!