Я никогда не приглашаю пациенток «просто так где-нибудь встретиться». Алия нахмурилась:
– Бесплатно?
4
Вечером, уже из дома, я позвонил Лидии. Она сразу же спросила, как там Алия.
– Не думай, что это обычная нянечка! Лариса на неё буквально молится. Золотая женщина! Ещё и дом ведет, и математику со старшим делает. Сто раз пытались переманить, сейчас таких днём с огнём…
Это было сказано таким тоном, что я сразу понял – именно Лидия пыталась переманить Алию для каких-нибудь своих нужных знакомых, погрязших в быту и многодетности.
– Я тебе не за этим звоню, Лидия. Мне нужен искусствовед. Или просто человек, который разбирается в живописи.
– Купить что-то хочешь? – обрадовалась Лидия. – У меня есть чудная галерейщица, Оксана.
Я тут же представил себе запись в телефонной книге – Оксана Галерея. Нет, спасибо, я не собираюсь покупать картины.
– Подумаю, – сказала Лидия. – Набери меня через полчаса.
Ровно через тридцать минут мне был продиктован номер некой Эльвиры Аркадьевны, муж которой защитил диссертацию по русскому авангарду. Загвоздка была в том, что Эльвира Аркадьевна недавно развелась с этим самым мужем, и Лидия не знала наверняка, захочет ли она говорить о нём.
Я не стал объяснять, что, конечно, захочет. Ни мужья, ни жены не бывают бывшими.
Эльвира Аркадьевна поначалу держалась холодно, но я стойко выдержал многочисленные «по какому делу?» В конце концов, она дала мне адрес мастерской, где с некоторого времени обитал её бывший муж Геннадий – оказывается, он решил стать художником, и как раз в связи с этим ушёл от Эльвиры Аркадьевны.
Все люди вокруг – мои потенциальные пациенты.
Я решил поехать к Геннадию завтра же вечером. Консультация с Игорем отменилась – Ирина Викторовна сообщила, что мальчик заболел, – как бы не грипп. Я пожелал ему скорейшего выздоровления, стараясь, чтобы женщина не заметила облегчения в моём голосе. Впрочем, она бы не удивилась, заметив это облегчение – у неё давно не было иллюзий по поводу Игоря. Люди, у которых часто теряют багаж в путешествиях, в конце концов, начинают удивляться, когда видят свои чемоданы на ленте в аэропорту. Ненормальность становится нормой. Так и с сыном Ирины Викторовны – ей было привычнее ощущать чужую неприязнь к нему, а не симпатию или ещё какое-нибудь радостное чувство.
– Игорь – моё испытание, – говорила Ирина Викторовна. А Игорь добавлял:
– Можете звать меня «чтоб-жизнь-мёдом-не-казалась».
И тут же признавался:
– Я, кстати, ненавижу мёд. Я же не пчела, чтобы его любить.
Плох тот психолог, который не пытается анализировать каждую минуту себя и всех, кто рядом. Я – неплох, и понимаю, что Игорь заменяет мне ребёнка, так же как я частично заменяю ему отца. Разница лишь в том, что отец у Игоря имеется, а вот у меня детей нет и не предвидится. Я часто вспоминаю ту девушку из ранней юности, которая сделала от меня аборт. Тому аборту – восемнадцать лет, чуть меньше было бы моему сыну. Не сомневаюсь, что это был сын: я назвал бы его мужественным именем – Андрей.