14
В жаркие летние дни Модильяни охлаждал бутылки вина в Сене, обвязывая их верёвкой и спуская в воду близ Нового моста. Он давно привык к левому берегу – каждый день ходил в «Ротонду», где подыскивал себе натурщиц и дразнил хозяина, милейшего папашу Либиона. Привык даже к полицейскому участку на улице Деламбр, где трудились ажаны, знавшие толк в изящных искусствах – один комиссар собрал впоследствии неплохую коллекцию работа проштрафившихся художников.
Моди простился, наконец, с надеждой стать скульптором, да и с молодостью – тоже. Повзрослеть – означает делать то, чего никогда не позволял себе прежде: он впервые в жизни подновляет свои старые работы, счищая с них плесень и представляя как новые. Для действительно новых портретов ему по очереди позируют две очень разных девушки с одинаковым именем Эльвира, а потом он знакомится с англичанкой Беатрис Гастингс.
«Поле битвы при Гастингсе»! Моди предпочитал Бодлера Гейне, и всем прочим – Данте. Без Данте жить не мог – даже зелёная фея и призрачный принц смирились с терцинами «Божественной комедии».
Модильяни и Беатрис разглядели друг друга в кондитерской, где он передавал ей под столом лепёшечки гашиша. Она не слишком красива, но это не имеет значения – такое лицо хочется рисовать. Беатрис, к тому же, писательница, работала в журнале, где издавали Шоу и Честертона, была замужем за боксёром (он же – кузнец), и сразу увидела, как прекрасен этот итальянец. Голубоватое от пробивающейся щетины лицо, взгляд, перед которым хочется вывернуть себя, как карманы – наружу. Ранимый, как девочка, и по любому поводу у него – Данте. Беатрис пытается бить Данте Мильтоном-тузом, но к Моди всегда приходят лучшие карты. Должно же хоть в чём-то везти!
Впереди у них два года буйной любви с драками, оскорблениями, угрозами, уходами и возвращениями. Залейте всё это абсентом, и можно не заметить, что началась война.
… О том, что Франция вступила в войну, Лолотте рассказал Нечётный. Он одним из первых прошел комиссию – чуть ли не до того, как объявили мобилизацию.
– Зачем тебе? – удивилась Лолотта, но Нечётный не ответил – он не любил разговоров с женщинами. Женщина, считал Нечётный, должна быть нежной, терпеливой и послушной. И очень важно, чтобы чистенькой – неряшества у дамочек он не терпел, и бросил предшественницу Лолотты, потому что волосы у той воняли горьким жиром.
Лолотта – аккуратная, ручки и ножки одинаково гладкие – а у Мадо кожа на пятках шуршала, как сухие листья на кладбище, когда она снимала чулки. И когда пришпоривала Нечётного своими сушёными пятками, это были вот именно шпоры – он вздрагивал от боли, а не от удовольствия. Даже вспомнить неприятно! А ведь с лица Мадо была симпатичнее Лолотты, хитрой крестьяночки, которая никогда не снимает с шеи цепочку с ключом, и умело выпрашивает у него деньги. Её не интересовали ни наряды, ни конфеты, ни выпивка. Только деньги.