5
Когда Маруся была совсем ещё маленькой девочкой, она любила не только маму. В детском сердце хватало места и на уличных собачек, и на бабушку с дедом, и на воспитательницу Флюру Баймухановну. С годами человеческое сердце становится всё меньше и меньше – усыхает оно, или «упаривается», как белокочанная капуста, которую сколько не нашинкуй, а бигуса всё равно выйдет мало. Но в детстве сердце у всех вместительное, щедрое, как лето.
Воспитательница Флюра Баймухановна была строгой, неулыбчивой и навеки преданной идеалам коммунизма даже после того, как коммунизм отменили. Но это другие могут просто взять – и отменить, а Флюра Баймухановна оказалась неспособна предать то, что однажды полюбила. Ленин был для Флюры Баймухановны богом, а с богами легко не расстаются. Поэтому в детском садике, где проводила свои дни Маруся, на утренниках по-прежнему славили Ильича – неважно, что в городе в то самое время сносили его статуи. Флюра Баймухановна не имела шанса спасти гипсовых ильичей от поругания, зато она могла сохранить имя вождя для вечности в детских головках – надежно упрятать, и пусть лежит там до лучших времён.
Камень на камень
Кирпич на кирпич
Умер наш Ленин
Владимир Ильич!
Шестилетняя Маруся (шелковое платье, прореженные верхние зубки, взрослые колготки, которые сама девочка с гордостью называла «скользкими») так радостно читала эти строчки, что Виктория, чувствительная, как уже было сказано, к словам, уточняла:
– Ты уверена, что нужно именно так читать это стихотворение?
Думала она при этом другое – уверена ли Флюра Баймухановна, что именно это стихотворение нужно читать на утреннике?
Маруся обижалась за воспитательницу, доказывая, что именно так и надо – с глубоким ударением на «у» в слове «умер».
Ленин был неотменим, и, скорее всего, до сих пор согревал своим присутствием мысли Флюры Баймухановны, если она, конечно, жива.
Это обстоятельство не интересует нынешнюю, взрослую Марусю (черный пиджачок, пожелтевшие от вечного чая зубы и тёплые колготки, мечта любой попадьи). Сердце дочери вмещало теперь одну-единственную любовь – к маме.
Для Виктории Марусино обожание было пыткой.
Ожидая посадки на рейс до Хельсинки (билеты покупали в последний момент, поэтому лететь пришлось, глядя на карту, криво), Виктория вымученно улыбалась попыткам Маруси завести интересный разговор.
Мама Наташа, скользнув через таможню, как туз в рукаве, подхватила шестилетнюю Изиду:
– Мы по магазинам!
Флюра Баймухановна не могла смириться с отменой Ленина, а мама Наташа – привыкнуть к товарному изобилию. Сколько бы ни было вокруг еды, одежды, книг и развлечений, маме всё равно было мало – хуже того, она боялась, что всё это однажды вдруг возьмёт и «схлопнется».