Покои Всемила находились в правом крыле второго этажа, и я там была единожды, мельком и исключительно из-за неумолимого любопытства. Приличным барышням, как известно, не подобает видеть опочивальню малознакомых мужчин.
Я почти прошла наверх, но слух различил шепотки, доносящиеся из коморки дружины. Так стража прохлаждается? Ай-ай-ай, как нехорошо. Я просунула нос в щелочку между створкой и стеной. Здоровое любопытство никому не повредит.
Писклявый голосок трусливо вопрошал:
— Нет, но вдруг?! А если нас обвинят?
— Ты подливал ему в пойло яд? — резонно заметил второй голос. — Ты для них кто? Блоха на шкуре государственных интрижек, тьфу.
— Но жалко ж… Кто будет… ну… управлять тута всем? — пролепетал первый.
— А смысл жалеть? Он тебе чего хорошего сделал? — грубым басом вклинился третий стражник. — Родители посадили на хлебосольное местечко, так он выгнал всех. И что ж, кому-то лучше стало? Зад он просиживал, вот что!
— Но помрет жешь…
— Не бери слишком многое на себя, — напирал второй дружинник. — Помрет — не помрет. Дело богов, не наше.
Третий товарищ согласно промычал. Писклявый стражник никак не унимался.
— Нельзя так…
— Как? Князей, что ль, не знаешь? Нового посадят. Такого же!
— Но Всемил… — Первый дружинник вздохнул.
— Да заладил ты! — Раздался глухой удар кулака о, предположительно, столешницу. — Всемил, Всемил! Он тебе кто, брат родной? Нашел, кого жалеть. Мы тут перебиваемся с хлеба на соль, детей последними крохами кормим. А этот, видал, каких рыб жрет?! Если жалостливый такой, то вали отсюда. Нет — не спорь. Все наши в городе против, значит, а один ты нюни пускаешь!
У меня непроизвольно приоткрылся рот. Неравнодушие к чужим тайнам точно доведет до могилы. Что складывалось из рваных обрывков беседы? Намечается переворот? Нет, не может быть! Ерунда.
Но ни одного дружинника, кроме рассуждающих о жалости, не было видно, в тереме царила тишина. Близилась ночь. Коленки задрожали и подломились, будто хрупкие веточки.
По ступеням я взбиралась целую вечность. Ворвавшись к князю, я застала того за чтением книги. Всемил попытался возмутиться, но я предостерегающе приложила палец к губам.
Князь поднялся из-за стола, отложив увесистый том в золотистой обложке. Одет он был в длинный халат с вышитым на синеватой ткани гербом княжества. По всей видимости, готовился ко сну и не подозревал о жутких рассуждениях собственных стражников.
— Что с тобой? — прошептал Всемил.
— Там… Там…
— Там? — переспросил он. Непонимание сменилось подозрением. — Ты пьяна?
— Тебя хотят того… — Слова спутались. Вместо долгих объяснений я провела оттопыренным большим пальцем по горлу, изображая, как перерезают глотку.