- Я не знаю, - тихо ответила она.
- Да, ты не знаешь. Ты, Маша, ничего не знаешь... - Булкин внезапно умолк, глаза его сухо заблестели, а на лоб снова поползли бугристые валики, стиснутые морщинами. Но выражение лица его было растерянным. И вдруг он с трудом выговорил, словно выдавил слова: - Привык я к тебе... Вот оно, дело-то какое. - Булкин сухо, как-то надрывно кашлянул в кулак и быстро вышел.
Маша познакомилась с Булкиным три месяца назад, когда одна-одинешенька приехала на перевалочную станцию Силки. В дороге Маше прибило руку вагонной дверью. Пальцы были сильно повреждены, пришлось сойти с поезда и пролежать несколько дней в больнице. Так и отстала она от своей комсомольской группы.
В тот вечер как раз на станции отгружал цемент на свой участок Булкин. Он встретил Машу любезно и, глядя на ее забинтованную и подвязанную руку, все шутил:
- Бедный подранок, отстал от своей утиной стаи.
Он взял Машины вещи: чемоданчик, рюкзачок и даже сетки-авоськи. Маше ничего не оставил.
- Вам нельзя, крылышко зашибете. - А сам все по-петушиному забегал вперед. - Вслед ступайте, утеночек. Меньше испачкаетесь.
Маша смеялась вместе с Булкиным. Ей понравилась эта суетливая обходительность прораба и весь его простецкий, какой-то домашний вид. "Хороший он, - думала она со свойственной ей сердечностью. - И смешной такой в своей древней шляпе".
Булкин усадил Машу вместе с собой в кабинку могучего "МАЗа". Дорога была невообразимо грязная, тряская. Но Булкин бережно поддерживал ее больную руку и предупреждал, где будет трясти и как нужно держаться за скобу здоровой рукой. Маше было с ним легко, просто, как с давнишним знакомым, и она всю дорогу рассказывала ему про свою Рязанщину, про то, как она решилась ехать на новостройку.
- Я люблю больше всего в жизни детей. Со взрослыми я сама чувствую себя школьницей, - призналась она прорабу. - Учительницей мечтала стать. А тут вдруг призыв комсомола - на стройки ехать. И знаете, услышала я это по радио - и мысль у меня вроде вспыхнула: "А что, если и мне поехать?" Я сначала даже испугалась такой внезапной мысли, прогнать ее старалась. Да куда там! Разве прогонишь собственные мысли? Встретила я, помню, свою подружку, одноклассницу, да и призналась ей. Вот, говорю, и хочется поехать на Дальний Восток, и боязно. Решительная она. Обняла она меня. "Маша, говорит, милая, и со мной такое же творится! Поедем, поедем... И чтоб на самый Дальний Восток!" Посмеялись мы, и весело нам стало и так радостно - куда весь страх пропал. Подали мы заявление. А с нами за компанию еще четверо. В училище наше заявление как снег на голову. Ведь мы же выпускники были и назначение получили. Вызывают нас на педсовет. "Вы все продумали?" - спрашивают. "Все, все", - отвечаем. "Так вы же учителя, а не строители!" - "А мы, говорим, сами на пустом месте и химический комбинат построим и школу. А потом детей учить станем в ней". И такой счастливой нам показалась мысль - самим построить школу, самим и учить в ней, - что мы непременно мечтали приехать в глухое место, в тайгу...